МВФ

Бои за переправы через Дон под Воронежем в июле 1942 года. Часть 1.

Скрытый текст

В истории Воронежского сражения есть относительно короткий период времени, который непосредственно предшествовал боевым действиям в городе, но который во многом предопределил их начало. Это первые числа июля 1942 года, когда противник, быстро продвигаясь на Воронежском направлении и опережая наши отступающие войска, уже 3 июля оказался на подступах к Дону. Рассматривая этот период нельзя не затронуть вопрос, который в силу различных причин не был подробно изучен ранее, но который, пожалуй, является определяющим в понимания того, почему враг не был остановлен на рубеже Дона и смог быстро захватить большую часть Воронежа.

Действительно, каким же образом получилось, что немецкие танки, артиллерия, автотранспорт, не говоря уже о пехоте, оказались на восточном берегу Дона уже на следующий день после выхода их к реке?
Этот вопрос до сих пор ещё освещён не достаточно ясно и при его рассмотрении возникают определённые расхождения и противоречия. Обратимся к документам 232 стрелковой дивизии, части которой 3, 4 июля занимали оборону по восточному берегу Дона от Малышево до Новоподклётного и Хвощеватки.( Сохранён стиль документа. И.С.)

« Прорвав фронт 40 армии танковые и мотомехчасти противника стремительным ударом подходили к городу Воронеж, не имея на своих плечах крепкого сопротивления. Подходили к местам переправ через Дон в направлении г. Воронеж на наших отечественных машинах, в форме нашей Красной армии. Танковые подразделения противника подходили к местам переправ со знаками танков нашей армии. Вся эта организованная группа немецкой армии подходила к пунктам переправ Малышево – Новоподклётное в ночь на 4.7.42 г. Встретив организованное сопротивление в указанных местах переправ, противник не форсировал Дон в ночь на 4 июля, а, отыскивая стыки полков и дивизий, одновременным авиационным налётом уничтожая переправы Подклётное-Малышево, переправился южнее Малышево на участке 141 сд. и вышел к Семилуки, Трушкино, обходя слева оборонительный участок Малышево.»1

То есть по документам 232 сд. получается, что противник прорвался на фронте соседа слева 141 сд. Но в документах 141 сд. мы видим другую интерпретацию событий. В боевом донесении дивизии написано:
«Противник переправился через реку Дон в районе Малышево… »2
Значит всё-таки немцы переправились через Дон на участке 232 сд?

В другом документе 232 сд. написано: «В ночь на 4.7.42 г. противник крупными силами форсировал реку Дон южнее устья реки Воронеж на участке 141 сд. и вышел на Семилуки, Шилово, Трушкино, чем угрожал обходом города Воронеж.»3
Так форсировали ли немцы Дон в ночь на 4 июля или нет? Далее в документе написано: «Ночью на 4 июля авиационной бомбёжкой уничтожена переправа Малышево, чем <противник> отрезал отход частям 40 армии.»

Правда вызывает сомнение, что немецкая авиация совершила налёт на переправу ночью. Она лёгко могла бы сделать это и днём, учитывая её полное господство в воздухе в этот период. И самое главное: если переправа была уничтожена фашистской авиацией ночью, как же тогда могли немецкие танки уже ранним утром развернуть наступление на восточном берегу Дона?

Во многих публикациях о боях за Воронеж написано, что все переправы через Дон были своевременно взорваны нашими войсками, чтобы помешать противнику переправиться на восточный берег, и поэтому немцам пришлось строить свои переправы. Например бывший начальник штаба 712 сп. Д.Г. Бурбелюк написал:
«Танки и мотопехота немцев сбили боевое охранение и овладели Петино и Юневка. Враг устремился к Дону, с ходу намереваясь форсировать реку, а также захватить имевшуюся в районе Малышево переправу. По приказу командира полка мост через Дон был взорван. Тогда немцы предприняли ряд попыток форсировать реку, наводя свои переправы. Воины 498 сп. вели упорный бой, не давая возможности гитлеровцам переправиться на восточный берег реки».5

Правда Д.Г. Бурбелюк 3, 4 июля был со своим полком далеко от места описываемых им событий и не принимал участия в боях 498 сп. под Малышево, поэтому лично не был свидетелем взрыва моста. Интересно отметить, что об уничтожении переправы под Малышево говорят и лётчики 208 штурмового авиаполка которые считали, что 4 июля мост у Малышево разрушили именно они.6

В книге о боевом пути 232 сд. изложена другая версия событий:
«Бой начался 3 июля самым неожиданным образом. Через переправы на Дону отходили части 40 армии – пехота, артиллерия, танки. Незаметно в хвост им пристроились зачехлённые брезентом с красными звёздами танки с бойцами на борту. Танки, миновав переправу, быстро развернулись в боевой порядок и смяли ничего не подозревавших бойцов из боевого охранения 498 стрелкового полка. Неизвестный боец по телефону успел доложить на КП полка майору А.А.Ермолаеву:

- Танки с красными звёздами прут на нас. Это фашисты. Товарищ майор, фашисты! Они обходят нас, командир взвода убит и…- На этом связь оборвалась.»
В книге западногерманского историка П Карела написано: «24 танковая дивизия захватила плацдарм у переправы через Дон частями своего 26 мотострелкового полка. Батальоны переехали через мост среди отступающих колонн русских».
Из немецких документов следует, что части 24 танковой дивизии начали форсировать Дон у Малышево только ранним утром 4 июля: « На участке… 24 танковой дивизии встречается лишь незначительное сопротивление противника. Уже к 5:00 дивизия выходит к дорожному переезду через Дон под Юневкой и образует там плацдарм по рубежу Трушкино – Малышево.»

Следовательно крупная группировка немецких войск оказалась на восточном берегу Дона в результате захвата моста у деревни Малышево, который наши части не успели уничтожить. Исходя из имеющихся документов и сопоставляя опубликованные материалы, можно представить наиболее вероятную версию событий 3, 4 июля в районе Малышевской переправы.

Передовые группы 24 немецкой танковой дивизии оказалась на подступах к Дону уже вечером 3 июля. Командиры групп получили распоряжение командира дивизии пробиться к Дону, установить какими силами заняты предмостные позиции у переправы под Малышево и Гремячье и попытаться с ходу сбить здесь боевое охранение наших частей. Командир 24 немецкой танковой дивизии решил в полной мере использовать сложившуюся на тот момент оперативную обстановку и элемент внезапности.

Положение на западных подступах к Дону к вечеру 3 июля было для нашего командования во многом неясным. Только что прибывшая в Воронеж группа командиров Брянского фронта во главе с его командующим генерал-лейтенантом Голиковым не успела разобраться в обстановке, а сам командующий точно не знал, где находятся передовые части противника и на каких рубежах идут бои. Связь постоянно прерывалась, на КП поступали самые противоречивые донесения.

К переправам через Дон бесконечным потоком отступали части 40 армии, разрозненные группы бойцов и командиров, двигался многочисленный автотранспорт, различные тыловые службы, шли беженцы. Централизованное управление отходящими подразделениями во многом было потеряно. Из-за непрекращающегося подхода к реке отступавших войск нельзя было взорвать мост и заблаговременно преградить врагу путь на восточный берег. При этом бомбардировки вражеской авиации часто выводили мост из строя, и на западных подступах к переправе скопилось огромное количество повозок, автомашин, тракторов и другой техники. Возникали заторы и пробки, все стремились попасть на мост и уйти за Дон.

Тем временем, используя своё преимущество в подвижности, ударные группы 24 немецкой танковой дивизии опередили отходящие колонны частей 40 армии и вышли к деревням Юневка, Петино и Малышево когда переправа наших войск ещё не была завершена. При этом можно допустить, что передовые группы немецких автоматчиков использовали форму бойцов и командиров Красной армии, а также брошенные советские полуторки и ЗИСы. Однако большой необходимости переодеваться в красноармейцев и использовать трофейную советскую технику у танкистов и мотопехоты из 24 немецкой танковой дивизии тогда не было.

(Рассказы же о вражеских танках с красными звёздами и советских грузовиках, в которых, якобы, ехали переодетые в форму бойцов Красной армии гитлеровцы, могли быть сильно преувеличены и даже выдуманы теми, кому в обстановке тревоги, неизвестности и неразберихи немцы мерещились повсюду, даже там, где их на самом деле не было. Любопытное свидетельство, которое, возможно, даёт ответ на загадочный вопрос об использованных, якобы, немцами советских танках и автомашинах находим в недавно опубликованной книге Артёма Драбкина «Я дрался с панцерваффе».

Ветеран войны Черномордик Михаил Александрович, воевавший в июле 1942 г. в 232 сд., вспоминает такой эпизод. «Вслед за очередной колонной отступавших, метрах в 300 от нас, из леска появились два танка. На одном из них реяло красное знамя. Вдруг порыв ветра развернул знамя, и мы увидели на нём белый круг с чёрной свастикой. Все на какие-то мгновения опешили…»

Из этого эпизода видно, что специальные полотнища красного цвета с белым кругом и свастикой, которые широко использовались немецкими войсками, чтобы обозначить свои части для поддерживающей авиации, вполне могли быть приняты ( и принимались нашими бойцами издалека!) за попытку врага использовать красные знамёна, чтобы «обмануть» их!

Может быть во многом именно из-за этого и пошли многочисленные, но на поверку, совершенно необоснованные разговоры о коварных диверсионных группах врага, о, якобы используемых ими наших танках, о переодетых в красноармейцев немецких парашютистах и т.д.
Полагаю, что в подавляющем большинстве описанных «очевидцами» случаев, «переодетые в красноармейцев немцы» были не более чем вымыслом. В этой связи любопытно привести здесь ещё одну интересную деталь из рассказа М.А. Черномордика. Он вспоминает:

«Прибыли в Воронеж, город чистенький, опрятный, было такое ощущение, что дыхание войны его не коснулось. Встали на южной окраине города, заняли огневые позиции. Мимо нас двигалась огромная ко¬лонна беженцев. Поразило, что среди них было большое количество молодых парней. Мы все удивлялись, почему они не в армии. Потом, через два дня, эта «молодежь» ударила нам в тыл. Это были переодетые немецкие парашютисты, свободно вла¬девшие русским языком. Потрепали они нас солид¬но! По крайней мере, панику посеяли такую, что мно¬гие снялись с позиций и побежали..».

Стоит отметить убеждённость, с которой рассказчик говорит о том, что отходившие с колоннами беженцев молодые парни были «переодетыми немецкими парашютистами, свободно владевшими русским языком», хотя ничем не подтверждает своего высказывания и не приводит в поддержку этой версии никаких доказательств. Надо думать, что и многие другие бойцы и командиры 232 сд. также были убеждены в этом. Почему? Очевидно, что появление этого удивительного по своей живучести феномена «переодетых немецких парашютистов», связано с тем, что в те трагические дни люди часто просто не могли найти каких-либо понятных объяснений стремительности наступления врага и относительной лёгкости, с которой ему удалось захватить переправы через Дон и оказаться на его левом берегу. Поэтому версия о переодетых немцах вряд ли появилась случайно. Она давала возможность объяснить явные успехи врага его коварными уловками.

Во всех изученных мной трофейных документах того периода мне не встретилось ни одного упоминания об использовании немцами «переодетых парашютистов, свободно владевших русским языком» и тому подобных хитростей. А ведь командиры немецких частей не преминули бы возможностью похвалиться успехами таких диверсионных групп перед начальством. Нет никаких сомнений в том, что если бы быстрое и успешное форсирование Дона было хоть в какой то мере связано с действиями так называемых «парашютистов», то об этом наверняка было бы написано в победных отчётах Германских частей, спешивших прославить свой стремительный прорыв к Воронежу. Но ничего этого в документах нет.

Посмотрим на этот вопрос и с другой стороны. Совершенно очевидно, что
использование немецкими передовыми подразделениями формы и захваченной техники Красной армии без опознавательных знаков Вермахта представляло для них в те дни скорее опасность, чем выгоду. В условиях господства в воздухе немецкой авиации и стремительного продвижения танковых дивизий вперёд для вражеских танкистов важнее было чётко обозначить себя красным сигнальным полотнищем «Я – свой!», чем «хитрить» и пытаться ввести в заблуждение наши части. Обстановка на фронте тогда складывалась так, что риск попасть под удар собственных пикировщиков в результате применения войсками такой импровизированной «маскировки», был для немецких частей опасностью большей, чем бои «по правилам» и продолжение наступления без всякой маскировки под Красную армию…

Я думаю, что в рассказах о переодетых немецких «парашютистах», якобы, продвигавшихся к Дону на захваченных краснозвёздных танках и грузовиках посреди наших отступавших частей, было гораздо больше преувеличений и выдумок, чем реальных фактов.)
Передовые группы 24 немецкой танковой дивизии подошли к переправе через Дон вместе с нашими отходящими частями. При этом противник действовал быстро и дерзко и полностью использовал фактор внезапности. Не удивительно, что на деморализованных беспорядочным отступлением, непрерывными бомбёжками и тревожной неизвестностью бойцов из наших отходящих частей внезапное появление немцев на подходах к переправе через Дон прямо среди отступавших войск произвело ошеломляющее впечатление. Среди скопившихся у переправы людей начались смятение и паника, многие водители бросали свои автомашины и разбегались от дороги прочь. У моста было брошено много грузовиков, тракторов, перевозимого оборудования и снаряжения, оружия и боеприпасов.

В этих условиях оказать организованное сопротивление прорвавшимся к реке передовым отрядам противника наши отступавшие войска не смогли. Позже бойцы, командиры и политработники из состава различных частей 40 армии, 17 и 24 ТК группами и в одиночку выходили к Дону севернее и южнее Малышевской переправы и переправлялись на восточный берег кто как может.

Один из офицеров 24 немецкой танковой дивизии писал в своём дневнике по горячим следам боёв:
« Развивая местами скорость до 35 км/ч, я и мои 8 танков мчимся мимо эскадронов стрелков-мотоцикслистов, с тем, чтобы догнать свой эскадрон, который является передовым отрядом. Так мы обгоняем штаб передового отряда и я переклю¬чаю свою рацию на волну эскадрона, и наконец мы слышим, пока еще совсем тихо, голос шефа, ритмайстера Кольчика, который как раз в этот момент отдает приказ другим взводам об атаке. Я обращаюсь к нему с докладом. Неожиданно за одним селом перед нами открывается долина Дона. Глубоко внизу мы видим широкую синюю ленту Дона, чьи воды поблескивают в лучах только что поднявшегося солнца.

Цель атаки - крупное село Рудкино на берегу реки Дон с паромной переправой. Оба остальных взвода прямо таки врываются в саму деревню и прикрывает меня справа и слава, в то время как я еще на полном газу проезжаю дальше.
Команда по рации: «Внимание всем! Взводу не сбрасывая скорости прорываеться к паромной переправе. 1-е отделение – передовое!»
Из наушников монотонным голосом раздается в ответ:"1-е,2-е,3-е отделение - поняли." Мы мчимся мимо нескольких колонн русских, ездоки прячутся в кустах при дороге и оставляют своих лошадей с повозками стоять на дороге. Наконец мы достигаем берега. У паромной переправы находится несколько грузовиков, сам паром находится как раз на том берегу. Дюжина русских сдаётся в плен, остальные пытаются переправиться на тот берег вплавь. На противоположном берегу видно, как множество автомобилей и повозок разъезжаются прочь в самых разных направлениях.

Паромная переправа захвачена и затем начинается обычное "потрошение" автомобилей, захваченных как трофеи. Несчётное количество хлама летит на землю. Пистолеты, поясные ремни, полевые сумки с картами, мешки с сахаром, бочонки с маслом, сапоги – самые желанные трофеи."
В сохранившихся в бундесархиве документах дивизии прорыв к Дону 4 июля отражён следующим образом:

«Дивизия для целей наступления к ДОНУ образовала две ударные группы. Её задание: "Не считаясь ни с чем стремительно прорываться к Дону и за ДОН с целью образовать каждой группе по плацдарму в местах расположения мостовых и паромных переправ."
Передовой отряд левой ударной группы, который атакует мостовую переправу, переходит под командование командира 26-го стрелкового полка с бронетанковыми подразделениями 1-го батальона, при этом оперативная группа штаба дивизии, артиллерийские части и части танкового полка следуют позади. Вскоре было взято село Дмитриевка, при этом противник полностью застигнут врасплох. Большое количество пленных оставлено под охраной.

Незадолго перед 4:00 утра два эскадрона стрелков на транспортёрах, расположились у реки Дон на высотах западнее Малышево. По военному мосту переправляются на восток многочисленные колонны ничего не подозревающих русских. Атака проводится с ходу силами бронетранспортеров со стрелками. Первый прибывающий туда танковый эскадрон также атакует с ходу. Артиллерия, которая была с максимальной оперативностью переброшена к Дону, открывает огонь и уничтожает появившиеся на том берегу зенитки, а также очаги сопротивления противника. Боевая авиация также успешно атакует противника в самый подходящий момент.

К 6:00 мост был захвачен и образован небольшой плацдарм. Вследствие проседания плавающей мостовой секции ( по показаниям пленных, вследствие попадания бомбы, сброшенной нашим пикирующим бомбардировщиком, по другим высказываниям - вследствие под¬рыва моста непосредственно перед носом наших передовых частей - подложенная под мост взрывчатка была <в других местах> немедленно снята) мост сначала оказывается непригодным для наших танков. В 5.30 батальону мотоциклистов также удаётся образовать плацдарм у паромной переправы.

Артиллерия открывает огонь по городу ВОРОНЕЖУ и важному участку железной дороги восточнее Воронежа с интенсивным транспортным движением.
В течение дня удается расширить плацдарм до рубежа Трушкино, северная окраина рощи в 7 км. северо-восточнее Малышево при всё возрастающем сопротивлении противника и после ожесточенных боёв.

Нам противостоит 232-я стрелковая дивизия (включая 498-й стрелковый полк и приданный в подчинение пехотный учебный батальон, а также 181-ю танковая бригада), части которой ничего не подозревая проводили боевую подготовку под Воронежем и лишь благодаря беженцам были приведены в боевую готовность.» ( Это последнее утверждение вызывает серьёзные сомнения. И.С.)

Пожалуй единственной боеспособной частью, которая оказала противнику организованное сопротивление на Малышевской переправе, был передовой батальон 498 сп. 232 сд. со средствами усиления. Но долго противостоять хорошо организованному и дерзкому натиску противника ошеломлённые внезапным нападением бойцы из состава боевого охранения не смогли. Очевидно, что мост был повреждён, но не разрушен, вражеские автоматчики с небольшим количеством разведывательных машин, бронетранспортёров и лёгких танков вскоре перешли через Дон и образовали на другом берегу реки небольшой плацдарм, а после ремонта повреждённых участков моста противник быстро переправил на восточный берег реки основные силы 24 танкового полка в составе около 100 танков и атаковал 498 сп. 232 сд.

Вполне можно допустить, что, не встречая организованного сопротивления на рубеже реки южнее Малышево, группы немецких автоматчиков из частей мотопехотного полка 24 тд. переправились через Дон на надувных лодках и ниже устья реки Воронеж. Затем они вышли к берегу Воронежа в нескольких километрах северо-восточнее устья, вторично переправились уже через реку Воронеж и, тем самым, зашли глубоко в тыл подразделениям 498 сп., ещё более осложнив его положение на самом опасном для города направлении. Но произошло это не по вине 141 сд., как об этом написано в документах 232 сд. Из-за затянувшейся переброски 141 сд. начала выходить на указанный ей рубеж только 5 июля, поэтому противник переправился здесь через Дон практически беспрепятственно. На восточном берегу реки в этом районе наших войск почти совсем не было.

Комисср 141 сд. в своём политдонесении писал 6 июля 1942 года:
«Начальнику политотдела 6 армии.
141 с.д. из села Рождественского выехала 3 июля и, проводя погрузку на станции Поворино и Самодуровка, отправилась к новому месту дислокации. С 4 по 6 июля проводилась разгрузка эшелонов с ряда пунктов: Лиски, Падеево, Давыдовка, Колодезное. В связи с беспрерывной бомбежкой авиации противника большинство эшелонов разгрузилось не по месту назначения, в результате чего отдельные подразделения не смогли своевременно прийти к месту назначения и понесли некоторые потери людьми и лошадьми. Так 3-й эшелон 796 с.п. 5 июля на станции Давыдовка, попав под бомбежку, потерял убитыми 47 человек по предварительным данным и связь командования с этим эшелоном до настоящего времени не установлена. Согласно приказу из штаба Брянского фронта дивизия заняла полосу обороны в границах: справа – Таврово, устье реки Воронеж, слева хутор Михайловка, Духовское, Архангельское. Правее нас в обороне 232 с.д. и 16 истребительная бригада, левее – 309 с.д., однако связи еще с ними нет…

Потери дивизии при следовании в эшелонах, при разгрузке от воздушных налетов и при стычках с противником следующие: Убито – 75, ранено – 90. Лошадей – 70, грузовых машин – 6. В числе убитых отсектр комсомола оборонительного батальона тов. ПЕТУХОВ, политрук 8 роты 796 с.п. СКОТНИКОВ, ранены секретарь дивизионной парткомиссии, политрук минометной роты 687 с.п..
Противник переправился через реку Дон в районе Малышево 5 июля. Плацдарм между реками Дон и Воронеж занят противником…»

Предлагаю краткий анализ действий командования 232 с.д., 605 с.п. и 3 стр. батальона спустя 72 года после известных событий.
Как бывший офицер оперативного отделения дивизии, а затем и армии, используя опыт планирования операций и руководства войсками, предлагаю свое видение обстановки сложившейся летом 1942 года в районе Семилук. С прибытием в начале июня 1942 года в Воронеж Командир дивизии уже имел приказ на подготовку и занятие обороны по восточному берегу Дона. И решение о выдвижении батальона на западный берег Дона для прикрытия переправ в районе Семилук, было принято тогда же. (В.П. Шерстюк вспоминал: Сначала наш эшелон пришел на станцию Семилуки, но затем его вернули в Воронеж и мы пешим порядком через с. Подклетное пришли в с. Старые Семилуки. Сразу же приступили к оборудованию позиций, причем 7-я рота ушла к райцентру и заняла позиции на его окраине). В первый день комбат А.М. Ушаков получил конкретные указания о месте размещения окопов в с. Старые Семилуки (карту). Оборудование позиций должно быть проверено помощниками войскового инженера дивизии. Исходя из расстановки сил можно предположить, что основной удар ожидали от с. Ендовище, оттуда должны были подойти немцы Землянской группировки. Видимо с разведданными было довольно сложно. Не было точных данных. Задача батальона - на последнем этапе задержать немцев в предмостье, обеспечив подрыв мостов. Минирование мостов было произведено заранее, непосредственная охрана мостов и подрыв их были возложены: железнодорожного моста - на 1-й батальон, автогужевого моста в с. Старые Семилуки - на 3-й батальон 605 с.п. Побывав на месте оборудования позиций в июле 2012 года смею утверждать, что позиции на местности выбраны тактически грамотно, в одну линию (не предполагалась длительная оборона), фланги укреплены в соответствии с возможностями батальона правильно. Видимо в первых числах июля командованию батальона была поставлена задача: - командир батальона Ушаков, кадровый офицер находится на позициях в с. Старые Семилуки - там где главные силы. Его заместитель ( лейтенант Белоконь - не точно, адьютант, начальник штаба) кадровый, из пограничников, участвовал в боях в 1941 году - назначен старшим начальником от батальона в 7-ю роту, действовавшей в районе райцентра. Комиссар батальона старший политрук Расторгуев А.И. назначен старшим на месте переправы (свайный мост) в с. Старые Семилуки. Почему такое распределение командования? Все таки главное это мосты. Батальон мог погибнуть, на войне это обычное дело, но сдавать мосты было недопустимо и это прекрасно понимали и командир дивизии и командир полка, так как отвечали за мосты головой. И видимо не случайно на автогужевой мост старшим был назначен комиссар, который был действительно старшим не только по должности, воинскому званию, но и по возрасту (на 15 - 20 лет старше своих подчиненных). Батальон не имел средств связи, сигнальных ракет, тем более взрывных устройств, используя для подрыва бикфордовы шнуры. С началом боя 4 - го июля в 15 -16 часов в райцентре (7-я рота) был ранен нач. штаба и его успели эвакуировать на восточный берег (сведения из письма бойца Леши жене Ушакова), значит Ушаков знал о ранении заместителя и был в беспокойстве за исход боя в райцентре. Не имея сведений о ходе боя командир послал военфельдшера В.П. Шерстюка в 7 -ю роту. В это же время подразделения 2 - го полка дивизии "Великая Германия" с юга берегом Дона внезапным и неожиданным ударом смяли боевое охранение железнодорожного моста и ринулись на восточный берег, подрывник видимо погиб, не успев взорвать мост. На мосту немцы были остановлены и отбиты бойцами охраны моста. Возникла угроза захвата железнодорожного моста. Командир 605 с.п. полка Г.С. Васильев понял, что полк вступил в непосредственное соприкосновением с противником, и что через малое время немцы выйдут на с. Старые Семилуки и ударят во фланг основным силам батальона, что привело бы к большим неоправданным потерям, отдал и успел довести приказ на немедленный подрыв автогужевого моста в с. Старые Семилуки и отвод 8- й и 9 - й рот в район совхоза "Опорный пункт".(запись в журнале боевых действий 232 с.д.) Для прикрытия отхода, комбат должен оставить заслон на южной окраине с. Ст. Семилуки (до взвода), так как на абсолютно голой высоте 166,2 не было никакой растительности (видно на снимках) и по показаниям очевидцев (жителей деревни). Видимо в какой-то момент комбат решил бежать в 7 - ю роту. Помкомвзвода 8-й роты Ф.С. Стрельцов, участник боя, показывал, что после того как немцы были остановлены на окраине села, вступили в бой и через некоторое время заслон начал отход частично деревней, частично поймой Дона. Видимо командир заслона (один из командиров взводов 8-й роты) знал куда надо отходить и привел группу в район Чернышевой горы недалеко от с. Губарево, там где заняли оборону 8-я и 9-я роты. Немцы, преследуя отходящих бойцов заслона, тех, что бежали к мосту поймой Дона (что совпадало с задачей захвата моста) уничтожили несколько человек (двух раненых расстреляли, один убит "бомбой" и захоронен под кустом в южной части села. Остальные ушли берегом Дона, после подрыва моста. В какой момент подорван мост? Видимо несмотря на приказ командира полка на немедленный подрыв - мост был подорван в самый последний момент, при появлении немцев. Судя по схеме ветерана дивизии "ВГ" (картинке) часть моста на западном берегу сохранилась, на аэроснимке самолета разведчика от августа, сентября 1942 года следов моста нет. На снимке - переправа немецких танков по наведенному ферменному (тяжелому) мосту отчетливо видны сваи - остатки взорванного моста. После подрыва моста комиссар имел возможность перейти на восточный берег, не ушел, остался на западном берегу и ушел вместе с бойцами охраны опять же в район совхоза "Опорный пункт", туда куда ушли 8-я и 9-я роты. В.П. Шерстюк умалчивал о том, что когда он возвратился из 7-й роты в с. Старые Семилуки бойцов 8-й и 9-й рот уже не было на месте. До получения новых данных я считал, что 8-я и 9-я роты приняли бой на своих позициях и погибли в своей основной массе на высоте 166,2 из-за теперь уже явно невыгодной позиции (удар во фланг). Кроме того нашлись и свидетели, которые вспомнили, как большая группа бойцов бежала к Дону выше моста еще до появления немцев. И свидетель местный житель говорил, что боя за Старые Семилуки не было, что немцы пришли только на другой день после взрыва моста, он конечно мог не знать о том, что немцы (рота Блюменталь) еще с вечера 4-го июля вышла к мосту, переправила часть солдат на восточный берег и немедленно доложила о захвате небольшого плацдарма (немедленно потому чтобы сюда был направлен тяжелый понтонный парк, кроме того за это положена награда). Мои поиски крупного захоронения наших бойцов (около 500 человек) в течение 2-х лет (с 2010 по 2013 годы) не увенчались успехом, в районе Старые Семилуки - Ендовище больших захоронений наших солдат нет. Погибла 7-я рота в районе станции Семилуки и там долгое время находилось захоронение наших бойцов. Какова дальнейшая судьба 8-й и 9-й рот? В журнале боевых действий 232 с.д. отмечено- до 6 июля вели бои в районе совхоза "Опорный пункт" после чего переправлены на восточный берег Дона и были применены в обороне с. Подклетное, (свидетельство ветерана Ф.С Стрельцова), где в основной массе погибли. На представленных Краеведом и Salex схемах (картинках) отчетливо видно как немцы организовали переправу своих войск, устроив только в с. Старые Семилуки 3 переправы: один тяжелый ферменный для танков (на месте взорванного свайного моста) и 2 понтонных - все в черте села. Один из понтонных мостов устроен на месте бывшей ледовой переправы 1941 года (уже готовые подъезды), второй - на южной окраине села, подъездная дорога сохранилась до настоящего времени. Ферменный мост просуществовал не долго, на снимке от августа - сентября 42 года его уже нет. А вот понтонный мост на месте ледовой переправы 41 года действовал до наших дней, т.е до 80-х годов прошлого теперь уже века. И я получил огромное удовлетворение, благодаря вам ребята, что 70 лет спустя я имел возможность день в день, час в час стоять на том месте, где встретил свою судьбу мой отец - комиссар батальона Расторгуев А.И. На приведенном вами снимке - командный состав управления 232 с.д., возможно после совещания с присутствием командиров полков. Снимок сделан гораздо позднее описываемых событий, видимо это август - сентябрь месяц. Человек в каске действительно командир 605 с.п. Г.С. Васильев. Ветераны говорили, что он даже не в бою не снимал каски. Моего отца на фото нет (несмотря на внешнюю схожесть), не тот уровень и не то время. Сын.