Отправлено: 06.10.09 18:50. Заголовок: Дело майора Рейхеля

Уважаемые коллеги и гости форума! Представляю вашему вниманию статью «Дело майора Рейхеля». Это попытка собрать воедино и проанализировать имеющиеся данные по случившемуся на Юго-Западном фронте эпизоду с захватом портфеля высокопоставленного офицера Вермахта с совершенно секретными документами относительно планов первой фазы операции «Блау» накануне немецкого летнего наступления 1942 года и последовавшими за этим событиями. Этот исторический эпизод долгое время сопровождался разного рода неточностями и ошибками и потому рассматривать его надо на основании сохранившихся советских и немецких документов, чтобы развеять мифы и попытаться приблизиться к истине. Благодарю вас за внимание!

 Отправлено: 06.10.09 18:51. Заголовок: Часть 1

ДЕЛО МАЙОРА РЕЙХЕЛЯ.

Часть первая.


19 июня 1942 года на Юго-Западном фронте произошел, на первый взгляд, неприметный случай, который, однако, очень скоро стал предметом настолько серьезного обсуждения, что в него были вовлечены не только высшие штабы, как Германии, так и Советского Союза, но Сталин и Гитлер лично. Решения, которые надо было принимать вследствие произошедшего, могли повлиять (и в определенной мере повлияли!) на весь ход летней кампании 1942 года на Советско-Германском фронте. Трудно переоценить степень ответственности, с которой командованию обеих сторон надо было подходить к принятию этих решений. Последствия инцидента с майором Рейхелем, с одной стороны, прокатились шокирующей волной по всей цепи немецкого командования, с последующими отставками, разжалованием и отдачей под суд военного трибунала видных старших офицеров Германской армии. С другой стороны, они вызвали почти такую же по силе волну озабоченности среди советского армейского и фронтового командования, которая, однако, «сошла на нет», достигнув Верховного Главнокомандующего.

Говоря об инциденте с майором Рейхелем, необходимо отметить, что его следует рассматривать как исторический факт, значение и последствия которого, однако, по-разному оценивались в исторической литературе. Это пример случайности, которая, пожалуй, могла бы повлиять на последующие события, если бы не причины исключительно субъективного характера. Другими словами, речь здесь может идти об исторической альтернативе, когда мы вправе поставить вопрос: возможен ли был другой вариант боевых действий в начале немецкого стратегического наступления летом 1942 года? Может быть, тогда изменился бы и весь ход этого наступления противника, которое, как известно, было остановлено лишь у стен Сталинграда и в предгорьях Кавказа? Разумеется, автор не претендует на то, что его точка зрения является истиной в последней инстанции, и приглашает всех желающих к обсуждению этого вопроса.

Случай с майором Рейхелем получил весьма противоречивое освещение в исторической и мемуарной литературе. В первую очередь, это связано с тем, как к нему относились советские и западные историки. В советской исторической литературе, как правило, об этом эпизоде или вообще ничего не писали, или скупо упоминали в нескольких строчках. Ни в истории Великой Отечественной войны, вышедшей во времена правления Хрущева, ни в 12-томной истории второй мировой войны, изданной при Брежневе, о нем нет даже упоминания. Общая оценка случившегося была, примерно, такой: инцидент с майором Рейхелем и его секретными документами не заслуживает особого внимания историков и есть не более чем случайность, которая не могла повлиять на ход последующих событий.

Совсем другое значение этому делу придают западные авторы. Почти в каждой книге, связанной с темой военных действий на Советско-Германском фронте летом 1942 года, этот случай занимает видное место и описывается довольно подробно. И, пожалуй, главным местом в работах западных историков на эту тему является вопрос об упущенных возможностях советского командования - вопрос, который в Советской исторической литературе предпочитали вообще не рассматривать.

Кроме того, само описание случая с майором Рейхелем характеризуется большим количеством неточностей и противоречащих друг другу деталей. Исторический факт со временем обрастал всё большим количеством измышлений и в таком виде перешёл на страницы книг мемуарно-публицистического и даже художественного плана. В связи с этим мне представляется необходимым рассмотреть случай с майором Рейхелем на основе документальных данных, как с советской, так и с германской стороны.

Утром 19 июня 1942 года офицер оперативного отдела штаба 23 немецкой танковой дивизии майор Рейхель собирался вылететь на командный пункт 8 армейского корпуса. Легкий связной самолет «Физелер-Шторх» должен был пилотировать оберлейтенант Дехант. Это был самый обычный полет штабного офицера по служебным делам. Майор Рейхель намеревался лично осмотреть район марша и дислокации 23 танковой дивизии в преддверии предстоящего ей вскоре наступления.

Такова была цель полета. Необычным в этом рутинном деле было то, что майор имел при себе портфель с совершенно секретными документами и картами, касающимися начала операции «Блау» – немецкого стратегического наступления лета 1942 года. То, что Рейхель брал с собой на борт самолета документы такой важности, противоречило строжайшим правилам хранения совершенно секретных материалов. Но он, видимо, не придал большого значения пункту инструкции, запрещавшему брать с собой в полёт подобные документы, так как не имел цели лететь через линию фронта, а собирался отправиться в штаб корпуса, находящийся в тылу немецких войск. Проводя подобную рекогносцировку, майор Рейхель хотел сверить увиденное им в полёте с картой, которая была у него в портфеле вместе с другими секретными документам. Документы из портфеля могли потребоваться ему на командном пункте 8 армейского корпуса, а единственным способом добраться туда быстро был самолет. И Рейхель нарушил инструкцию и взял портфель с собой, чтобы не ехать на автомобиле по размытым дождем грунтовым дорогам. Так или иначе, но сверхсекретные документы оказались вместе с майором Рейхелем на борту самолета.

Вскоре легкий «Физелер-Шторх» был готов к вылету. Вряд ли кто-либо на аэродроме обратил особое внимание на маленький самолет, в который сел Рейхель: частые полеты оперативных офицеров в те дни были обычным делом. В штабах шла напряженная работа. Немецкие корпуса и дивизии заканчивали подготовку к летнему наступлению.

В 9:30 «Физелер-Шторх» взлетел с аэродрома Харьков северный , взял курс на северо-восток и вскоре растаял в сгущающейся облачности. В штабе 23 танковой дивизии было известно, что майор Рейхель вылетел в район Волчанска по служебным делам и, вероятно, вернётся назад уже к вечеру. В штабе 40 танкового корпуса, куда входила 23 танковая дивизия, вылет Рейхеля и вовсе прошел незамеченным.

В своей книге «Сталинград» немецкий автор Пауль Карелл интересно описывает обстановку в штабе 40 танкового корпуса в тот день. Командующий корпусом генерал Штумме вечером пригласил группу старших офицеров на ужин в свою резиденцию на окраине Харькова. Автор описывает радужное настроение собравшихся, среди которых были командиры всех трёх дивизий корпуса, начальник артиллерии и ряд других офицеров. Пережив ужасную русскую зиму, многие немецкие офицеры к лету вновь обрели пошатнувшуюся было уверенность и оптимизм. К тому же, все они были в ожидании нового немецкого наступления, которое, как они надеялись, наконец-то решит судьбу войны на востоке.

За несколько дней до этого командующий корпусом устно ознакомил их с задачами корпуса в предстоящем наступлении. «Устно, поскольку в соответствии с приказом Гитлера о сохранении секретности даже командиру дивизии не разрешалось знать план или приказы корпуса на наступление до начала атаки». Но когда один из командиров попросил предоставить ему на бумаге хотя бы несколько общих принципов предстоящего наступления, Штумме согласился. К тому же, как показало дальнейшее расследование, не все командиры присутствовали на встрече с командующим и поэтому не могли узнать о своих задачах без письменных инструкций.

Командующий 40 немецкого танкового корпуса полагал, что командиры подчиненных ему дивизий должны знать хотя бы в общих чертах задачу и план действий корпуса и иметь при этом время для того, чтобы детально обдумать свои возможные действия в соответствии с общим, им известным теперь планом наступления. Продиктованный Штумме меморандум, касающийся первой фазы операции «Блау» был послан в подчиненные ему три дивизии с грифом «только для командира дивизии!». Так документ оказался и в 23 танковой дивизии, где и попал в руки начальника оперативного отдела дивизии майора Рейхеля, вместе с другими документами и картой. На этой карте были отмечены не только задачи 40 танкового корпуса, но и задачи всей 4 немецкой танковой армии, действовавшей севернее.

Командир 23 танковой дивизии генерал фон Бойнебург-Ленгсфельд также был приглашен вечером 19 июня на ужин к Штумме. Он знал о предстоящей поездке своего начальника оперативного отдела на командный пункт 8 армейского корпуса в тот день, но не знал, что захватил с собой майор Рейхель в своем портфеле. Не знал он также и о том, что майор так и не прибыл в пункт назначения.
Первый повод для беспокойства в штабе 40 танкового корпуса возник почти в 10 часов вечера, то есть спустя 8 часов после вылета Рейхеля (по версии автора книги). Вот как описывает это Карелл.

«Было без пяти минут 10…Вошел клерк оперативного отдела Одинга, склонился над оберстлейтенантом Хессе (начальник оперативного отдела штаба 40 танкового корпуса. Примечание мое. И.С.) и что-то прошептал ему. Хессе встал и сказал Штумме в объяснение: «Господин генерал, меня срочно вызывают к телефону».

Штумме рассмеялся: «Не принесите каких-либо ложных слухов!»
«Думаю, что нет, господин генерал», - ответил Хессе, – «это дежурный офицер штаба 23 танковой дивизии».
Когда Хессе и Одинга вышли из комнаты и спускались вниз по лестнице, фельдфебель Одинга заметил: «Похоже на то, что что-то случилось в 23 танковой дивизии, господин оберстлейтенант.»
-?-
-Да, очевидно, с полудня никто не знает, где находится начальник оперативного отдела дивизии майор Рейхель.
-Что!?
Перепрыгивая через ступеньки, Хессе пробежал последние шаги до телефона и поднял трубку.
-Да, в чем дело, Тейхграбер? Он слушал. Затем сказал: «Нет, с нами его нет!». Хессе посмотрел на свои часы.
-Вы говорите, он взлетел в 14:00? Сейчас 22:00. Что же он имел при себе? - Хессе напряженно слушал - Свою планшетку? Что? И карту с документами?! Боже мой, он отправился на рекогносцировку со всем этим?!

Хессе был поражен, словно ударом молнии. Он бросил трубку на аппарат и поспешил наверх, в столовую. Оживленный разговор за столом сразу оборвался. По виду начальника оперативного отдела всем стало ясно, что что-то случилось. Оберстлейтенант Хессе кратко доложил, поворачиваясь то к Штумме, то к фон Бойнебург-Легсфельду: начальник оперативного отдела 23 танковой дивизии, майор генерального штаба Рейхель, способный офицер, на которого можно положиться, вылетел в 14:00 на «Физелер-Шторхе», пилотируемом оберлейтенантом Дехантом. Его местом назначения был командный пункт 17 армейского корпуса…Очевидно, Рейхель пролетел значительно дальше командного пункта и перелетел через линию фронта. До сих пор он не вернулся и не приземлился в расположении дивизии. При нём был меморандум и планшетка с картой с нанесенными карандашом задачами дивизиям корпуса, а также пояснениями по целям начальной фазы операции «Блау».

Штумме немедленно встал. Бойнебург-Ленгсфельд попытался успокоить его: «Он приземлился где-нибудь в тылу наших дивизий. Самое худшее, может быть, и не случилось». Он удерживал себя от мыслей, которые были у всех в голове: «Схвачен русскими. С приказом. С задачами операции «Блау».
Сейчас же Штумме начал действовать в духе своего прозвища «шаровая молния». С каждой дивизией на фронте связались по телефону: командиров дивизий и полков проинструктировали связаться с передовыми артиллерийскими наблюдателями и командирами рот на передовой, чтобы выяснить, не видели ли они что-нибудь. Штаб корпуса напоминал жужжащий пчелиный рой.

45 минут спустя из 336 пехотной дивизии доложили: передовой артиллерийский наблюдатель видел «Физелер-Шторх» в жаркой полуденной дымке между 15:00 и 16:00. Самолет кружился в условиях низкой облачности, а затем, как раз тогда, когда сильная летняя гроза разразилась по всему сектору, приземлился около русских позиций».

Таково описание Карелла. Оно интересно как наиболее яркий пример западной, и в первую очередь немецкой, версии случившегося, и дает возможность читателю увидеть картину того, как в штабе 40 тк. узнали о пропаже самолета с майором Рейхелем. Карелл приводит много интересных подробностей, которых нет на страницах документов, хотя говорить о степени достоверности описанных им сцен и диалогов надо с известной долей осторожности. Действительно, имена и должности названных им лиц, а также многие детали соответствуют документальным данным. Однако в его версии есть ряд неточностей, которые становятся очевидными при изучении документов дела. Вот они:

1. 19 июня майор Рейхель летел в штаб 8 армейского корпуса, а не 17.
2. Самолёт вылетел в 9:30 утра, а не в 14:00.
3. В районе обороны 336 пехотной дивизии самолет видели в 10 утра, а не в 16:00.
4. Сообщение о пропаже самолета поступило в штаб 40 танкового корпуса 19.6.42 года не в 22:00, а значительно раньше. В этом можно убедиться, исходя из журнала боевых действий 336 пехотной дивизии, где зафиксировано, что командующий 40 танковым корпусом позвонил в штаб дивизии по поводу пропавшего самолета уже в 17:00 19 июня, то есть задолго до возможной встречи старших офицеров корпуса за ужином в Харькове. Эта последняя деталь вообще ставит под сомнение весь описанный Кареллом эпизод, если только не допустить возможности того, что описанная сцена могла произойти в обед.

Сразу после известия об исчезновении самолета с майором Рейхелем, Штумме обязан был немедленно доложить об этом чрезвычайном происшествии «наверх». К этому времени его начальник штаба оберстлейтенант Франц уже передал неприятную новость начальнику штаба 6 немецкой армии полковнику Шмидту. Это произошло около 1:00 ночи 20 июня. После этого командующий 6 немецкой армией генерал Паулюс, подчиняясь служебному долгу, вынужден был доложить о случившемся в штаб группы армий «Юг», который в свою очередь передал сообщение уже в ставку Гитлера в Растенбург. К счастью для вовлеченных в дело командующих Гитлера в тот момент в ставке не было, так как он находился в Берцесгадене и не узнал о случившемся сразу. Расследование началось под руководством генералфельдмаршала Кейтеля. Однако, Кейтель, вероятно, понимал, какой будет реакция «фюрера», когда он узнает о том, что произошло.

Тем временем, более чем за тысячу километров от взбудораженной ставки Гитлера, где только начиналось тщательное расследование, не сулившее виновным ничего хорошего, в Белгородской степи ранним утром 20 июня развернулась поисковая операция, давшая информацию для особой папки в штабе 40 танкового корпуса с грифом «Дело Рейхеля».

Первый письменный доклад о чрезвычайном происшествии был послан в штаб 6 немецкой армии в 4:20 утра 20 июня. В нем сообщалось о том, что майор Рейхель не прибыл к месту назначения, и самолет с ним до сих пор обнаружить не удалось. В докладе также говорилось о том, что «..пилот самолета, оберлейтенант Дехант, многократно летал из Харькова в Волчанск ,..(и) ..нельзя предположить, что он потерял ориентацию. Вероятнее всего, он потерялся из-за неисправности мотора или вследствие действий истребителей противника по пути из Харькова в Волчанск. Согласно авторитетному докладу из штаба 23 танковой дивизии, майор Рейхель вёз с собой секретные материалы, приведенные в приложении. Органами военно-юридического дознания начато следствие с целью выяснения вопроса о виновности».

Об исчезновении самолета стало известно и по линии «Люфтваффе». 20 июня в штаб 4 авиакорпуса пришел письменный доклад из 4-й авиагруппы ближней разведки. В нем, в частности, сообщалось, что 6-я эскадрилья 13 авиаполка получила 18 июня приказ из 23 танковой дивизии (эскадрилья должна была взаимодействовать с этой дивизией) выделить для офицера оперативного отдела дивизии самолет «Физелер-Шторх». Офицер собирался лететь в деревню Панково, что в 18 километрах от Волчанска. ( Для взлета Физелер – Шторху требовалось 75 метров, а для посадки всего 30 метров, что делало возможным его посадку и взлёт практически в любом ровном месте непосредственно у штаба нужной воинской части. ).

Из-за дождя, размывшего грунтовое покрытие в районе Панково, пилот самолета оберлейтенант Дехант получил от командира эскадрильи указание садиться не в Панкове, а на полевом аэродроме 4-й авиагруппы, откуда Рейхеля должны были далее довезти до места назначения на легковой автомашине эскадрильи. В 9:30 утра самолет взлетел с аэродрома Харьков северный и с тех пор пропал без вести. Далее было написано: «В течение 19.6.42 телефонные линии на Харьков были повреждены. В 18:30 командир 6-й эскадрильи сделал запрос в 23 танковую дивизию о местонахождении «Шторха». Ему сообщили, что пока офицер оперативного отдела не возвратился. Так как не была известна длительность рекогносцировки, то поначалу не было никаких оснований для беспокойства.

В 21:00 командир эскадрильи капитан Ринке доложил в авиагруппу о том, что самолет всё ещё не вернулся. После этого группа связалась со штабом 40 танкового корпуса. В 1:30 ночи командующий корпусом позвонил лично. Он проинформировал группу об имевшем место происшествии и сообщил, что офицер оперативного отдела 23 танковой дивизии вёз с собой важные приказы о наступлении. Он также сообщил, что с наших передовых позиций было доложено о том, что между 8:00 и 11:00 часами 19 июня наблюдали самолет «ФИ – 156» летевший близ Шабельное в западном направлении при очень плохой погоде. Командующий просил провести розыски одним самолетом «ФИ-156» на этом участке вплоть до нашей передовой и за неё».

Согласно просьбе Штумме, уже с 3:30 20 июня начались поиски пропавшего «Физелер-Шторха» с воздуха. На поиск были отправлены не только два «ФИ-156», которые должны были пролететь по обе стороны трассы Харьков-Волчанск вплоть до линии фронта, но и пара «Фокке-Вульф 189» фронтовой разведки, в задачу которых входил разведывательный поиск восточнее Волчанска в районе линии фронта и за линией фронта наших войск на глубину до 15 километров. В штаб 4 авиакорпуса была также направлена просьба - подключить к поиску дополнительные соединения корпуса, включая 7-ю авиагруппу ближней разведки.

В небе появились немецкие разведывательные самолеты. Однако несмотря на неоднократные вылеты исчезнувший «Физелер-Шторх» обнаружить так и не удалось. Поиски с воздуха все более затруднялись усиливающейся облачностью. Вскоре поисковые мероприятия 4-й авиагруппы были остановлены. К тому времени стало известно, что командование 40 танкового корпуса проводит интенсивные поиски самолета силами 336 пехотной дивизии, на чьём участке «Физелер-Шторх» видели в последний раз.

В докладе была также дана профессиональная характеристика летчика, и высказывалось предположение о том, что могло случиться.
«Место нахождения самолета и его экипажа покрыто завесой тайны. Оберлейтенант Дехант является одним из опытнейших и надежных пилотов. Он известен своей осторожностью при подготовке и проведении полетов. Он совершенно надежен в ориентировке и знает местность вплоть до Донца, так как он неоднократно летал здесь на «ФИ-156»…По мнению группы, есть предположение, что экипаж потерял ориентацию из-за плохой погоды и перелетел линию фронта на сторону противника или же уже на подлете к Донцу был подбит самолетом противника и теперь из-за сильной облачности не виден с воздуха. Вряд ли можно предположить, что экипажу удалось спастись, так как за прошедшие уже 28 часов после вылета он наверняка имел бы возможность доложить о случившемся по телефону…»

Ко времени представления этого доклада по линии «Люфтваффе» (13:30 20 июня) пропавший накануне самолет был уже обнаружен наземными частями Вермахта. Это произошло утром 20 июня. Как только из 336 пехотной дивизии сообщили о том, что видели «Физелер-Шторх» в районе русских передовых позиций, командующий 40 танковым корпусом генерал Штумме приказал немедленно организовать поиск и найти самолёт.

Эту задачу получила усиленная рота от 686 пехотного полка 336 пехотной дивизии. Начальник оперативного отдела штаба 40 танкового корпуса оберстлейтенант Хессе детально проинструктировал командира роты о задачах предстоящего поиска. Главнейшей целью, конечно же, было найти пропавших офицеров. В случае, если они не будут найдены, необходимо было искать планшетку и портфель с документами. Если и они не будут найдены, тогда надо было тщательно обследовать всю местность вокруг самолета в поисках каких-либо следов огня или борьбы, которые могли бы указать на то, что документы были уничтожены.

Вскоре, в двух километрах юго-восточнее деревни Сурково, в неглубокой долине с протекающим посередине мелким ручейком и болотистыми берегами, самолёт был обнаружен. Но он был пуст. Ни майора Рейхеля, ни летчика Деханта, ни портфеля с секретными документами нигде не было.
Самолет при ударе зарылся носом в болотистый грунт и был сильно разбит. При тщательном осмотре удалось найти на корпусе заводской номер: 5371 .Это дало основание с уверенностью утверждать, что найденный «Физелер-Шторх» был самолетом, на котором летел майор Рейхель. Двигатель и многие приборы были с самолета сняты. В бензобаке было отверстие, похожее на пулевое. Ни в самолете, ни вокруг него не было ни единого следа крови. Не обнаружены были и какие-либо следы возгорания. Командир поискового отряда посчитал свою задачу выполненной. Взяв в качестве доказательства узел самолета с номером, немецкий отряд вернулся на свои передовые позиции. Сразу же обо всем увиденном было доложено по телефону в штаб 40 танкового корпуса и 6 немецкой армии. В докладе ничего не говорилось о судьбе экипажа. Командир поисковой группы от 12 роты 686 пехотного полка закончил свой рапорт бесстрастным выводом: «каких-либо признаков, которые позволили бы сделать вывод об уничтожении секретных документов...не имеется"

День 20 июня 1942 года заканчивался в штабе 40 немецкого танкового корпуса в атмосфере подавленности. На вопрос о том, что случилось с майором Рейхелем и секретными важнейшими документами, ответа не было найдено. Но едва начался день 21 июня, как грозовые тучи над командованием корпуса сгустились еще больше. После полуночи, в штабе корпуса раздался новый телефонный звонок. На этот раз звонили «сверху». Из штаба 6 армии передали телефонограмму. Она начиналась фразой, от которой, возможно, командующему и начальнику штаба 40 танкового корпуса стало не по себе. На бланке отпечатанной телефонограммы было написано:


« По приказу фюрера следует выяснить следующие вопросы:
1. Насколько далеко были уже «спущены» приказы о проведении операции «Блау»?
Только ли до уровня штаба корпуса или уже и в дивизии, а от них и в полки? (И какие приказы?)
2. Где находится штаб 23 танковой дивизии?
3. Кто отдал приказ на вылет майору Рейхелю?
4. Почему был предпринят вылет (причина и цель) и почему не было использовано иное средство передвижения?
5. Имел ли при себе майор Рейхель предписанные средства для уничтожения документов (бензин и зажигалку)?

Доложить в штаб 6 армии не позднее 6:00.»

 Отправлено: 06.10.09 18:52. Заголовок: Так в штабе 40 танко..

Так в штабе 40 танкового корпуса узнали, что дело об исчезновении майора Рейхеля дошло уже до Гитлера. К утру 21 июня в штаб 6 армии был послан ответ на полученный запрос, в котором сообщалось, что из штаба корпуса в дивизии были спущены приказы, связанные с операцией «Блау», в том числе ориентировка для командиров дивизий и приказ на выдвижение 40 танкового корпуса в район Волчанска. На вопросы, касающиеся лично майора Рейхеля, в штабе ответили, что он летел с разрешения своего командира дивизии для установления связи с 8 армейским корпусом и 336 пехотной дивизией и самолет был использован из за экономии времени, так как «..по грязным мокрым дорогам не было возможности проехать на автомобиле». При ответе же на 5 пункт запроса в документе на машинке первоначально было напечатано: «Нет возможности установить», но затем эта фраза была зачеркнута и напечатано: «Предполагается, что майор Рейхель не имел при себе обязательных средств по уничтожению документов (бензин и зажигалка)»…

Самые худшие опасения, казалось, сбывались для немецкого командования. Все говорило в пользу того, что портфель майора Рейхеля с совершенно секретными документами оказался в руках противника. Портфель исчез бесследно, вокруг самолета не было найдено ни одного листа бумаги и, как доложили разведчики, ни единого следа возгорания. С каким бы облегчением, пожалуй, Штумме воспринял бы в тот час известие хоть о небольшой кучке пепла! Пепел от сгоревших бумаг был последней надеждой на то, что документы были уничтожены. Однако следов пепла обнаружить не удалось. Но еще более зловещим было то, что и следов экипажа самолета тоже не было. Разведчики от 336 пехотной дивизии не заметили вблизи самолета каких-либо признаков борьбы или пятен крови. Что же случилось с экипажем?

Как пишет Карелл, для немецкого командования в тот момент это был вопрос чрезвычайной важности. Если майор был мёртв, советское командование могло знать лишь то, что было в его захваченных документах, а именно: первую фазу операции «Блау». Если же он был взят в плен, тогда его могли заставить рассказать о том, что было ему известно. А Рейхель был осведомлен в общих чертах обо всём плане операции. Он знал, что целью немецкого наступления является Кавказ и Сталинград. «Была опасность, - пишет Карелл, - что специалисты из ГПУ возможно заставят его сказать то, что он знает….Было непереносимо даже думать о том, что советские секретные службы нашли способ заставить Рейхеля говорить! Были веские причины опасаться этого. Не секретом было то, что русские части на передовых позициях имели строгий приказ немедленно доставлять в вышестоящий штаб любого (немецкого) офицера с красными лампасами на брюках, что говорило об офицере генерального штаба, и обращаться с ним бережно. Мёртвых германских офицеров из высших штабов также необходимо было выносить (с поля боя), где только это было возможно, так как это вызывало у немцев беспокойство и неуверенность по поводу того, были ли исчезнувшие офицеры все еще живы. Эта неуверенность увеличивалась умелой фронтовой пропагандой».

Конечно, довольно своеобразные интерпретации приказов советского командования автором и его незнание того, что вместо ГПУ, уже давно к тому времени в СССР было НКВД, могут вызвать у читателя ироническую улыбку. Но Карелл, на мой взгляд, весьма определённо говорит об обстановке самой серьёзной озабоченности немецкого командования. Действительно, с момента исчезновения самолета принятые меры по расследованию и поиску так и не привели к ясному ответу на вопрос о том, что же всё-таки случилось с Рейхелем и его документами. По версии Карелла следует, что после возвращения поисковой группы из рассказов солдат удалось также узнать, что неподалеку от самолета был обнаружен холмик из свеженасыпанной земли и немцы решили, что здесь и закопаны тела двух разыскиваемых ими офицеров. Для лейтенанта, который командовал вышедшим в тот день к самолёту ударным отрядом, обнаружение могилы снимало вопрос о судьбе экипажа: лётчик и его пассажир были мертвы. Однако, захоронение не было вскрыто, и позже, когда об этом стало известно в штабе 40 танкового корпуса, это вызвало подозрения: есть ли кто-либо вообще в обнаруженной «могиле»? И если есть, то трупы ли это Рейхеля и Деханта? Неопределенность оставалась. Более того, в штабе корпуса заподозрили «фальшивку».

В ночь на 21 июня, однако, произошло событие, приоткрывшее завесу тайны над случившимся. В ходе разведки боем немецкой ударной группе удалось на участке 93 стрелкового полка 76 стрелковой дивизии взять в плен несколько наших солдат. Их немедленно допросили, в первую очередь, выясняя всё, что они могли знать о случае с немецким самолетом два дня назад. Среди пленных были и те, кто показал на допросе, что немецкие офицеры разбились и были закопаны у самолета. Затем на немецкую сторону перешли через линию фронта перебежчики. Это произошло в районе реки Нежеголь, на участке обороны 336 немецкой пехотной дивизии, той самой, подразделения которой накануне получили неожиданный приказ сверху найти пропавший самолёт во что бы то ни стало и обеспечить операцию поисково-ударного отряда всеми мерами огневого прикрытия. Перебежчики также рассказали, что экипаж немецкого самолета погиб и захоронен от него поблизости. Они могли показать место захоронения. Кроме того, перебежчики сообщили о том, что в самолёте был найден и отправлен в штаб их полка портфель с важными бумагами.

Из 336 пехотной дивизии, где происходил опрос пленных и перебежчиков, обо всём, что удалось от них узнать сообщили по телефону в штаб 40 танкового корпуса, а там, в свою очередь передали это в штаб 6 немецкой армии. На основании этой информации утром 21 июня 1942 года в штабе 6 армии была составлена телеграмма в группу армий «Юг» с первыми, еще не проверенными до конца данными, подтверждавшими, однако, худшие опасения немецкого командования. «..По показаниям пленных и перебежчиков можно предположить, что майор Рейхель и пилот самолета мертвы. Операция по эвакуации тел будет проводиться 21.6.42. Данные одного из перебежчиков о том, что документы и карты были извлечены из самолета и доставлены в полк, позволяют допустить возможность того, что противник теперь владеет секретными документами, перевозившимися майором Рейхелем…» (Сопоставляя сведения этой немецкой телеграммы о пленных и перебежчиках с архивными документами 76 стрелковой дивизии, я обнаружил в одном из документов дивизии сообщение о пропавших без вести именно 21 июня 9 военнослужащих 93 стрелкового полка, названных пофамильно).

Когда Штумме сообщили о результатах допроса пленных и перебежчиков, он принял решение послать ударную группу к самолету вновь, чтобы еще раз всё подробно осмотреть, идентифицировать мёртвых и вынести тела погибших офицеров для тщательного осмотра. В 336 пехотную дивизию снова был спущен приказ о проведении операции по выходу в район упавшего самолета. Немецкому отряду предстояло преодолеть около полутора километров до советской передовой и затем еще около двух километров до разбитого «Физелер-Шторха». Утром, 21 июня, усиленная рота 686 пехотного полка 336 пехотной дивизии начала с боем продвигаться к месту падения самолета. Другие подразделения этого немецкого полка со своих передовых позиций справа и слева от места атаки завязали огневой бой с батальонами нашего 93 стрелкового полка. Полковая и даже дивизионная артиллерия должна была в случае необходимости обеспечивать немецкой роте огневое прикрытие в глубине обороны советских войск. Второй день подряд внимание корпусного и армейского немецкого командования и усилия 336 пехотной дивизии были прикованы к одной и той же точке на карте – 130,6, вблизи которой находился самолет. В ходе многочасового боя противник потеснил наши части и в 15:30 снова вышел в намеченный пункт: болотистый овраг в 2 километрах юго-восточнее села Сурково. «Физелер-Шторх» по-прежнему находился там.

На этот раз в составе усиленной пехотной роты к месту катастрофы вышли специально взятые на операцию оберлейтенант Франк из 6 авиаотряда разведки (для опознания лётчика), штабс-врач Роукс из штаба авиагруппы (для экспертизы тел), унтерофицер и ефрейтор из 23 танковой дивизии (для опознания майора Рейхеля) и даже захваченный с собой советский военнопленный, бывший свидетелем падения самолета. При начавшемся ещё раз тщательном осмотре места катастрофы были сделаны подробные фотографии разбившегося «Физелер-Шторха» (которые до сих пор хранятся в деле), составлено подробное описание состояния самолета, проведено опознание и детальный осмотр тел погибших.

На основании этого был составлен рапорт о результатах поисковой операции с целью эвакуации тел погибших майора Рейхеля и оберлейтенанта Деханта, наиболее интересные выдержки из которого я считаю нужным привести здесь.
«…Самолет, опознанный как ФИ-156, заводской номер 5371, лежит в общем направлении с северо-запада на юго-восток и на одну четвёртую часть развёрнут направо относительно продольной оси. Самолет зарылся двигателем в болотистый грунт. Конец хвоста торчит с возвышением около 30 градусов от земли. Очевидно, что при посадке был сильный удар о землю: отдельные части фюзеляжа и обшивки лежат разбросанными в радиусе до 50 метров вокруг самолета, фюзеляж в районе кабины полностью разбит, амортизационные стойки шасси выломаны напрочь. Правый бензобак вырван из места крепления и имеет круглое отверстие, которое, вероятно, могло возникнуть в результате обстрела (смотри фото). Монтируемые детали, как, например, пулемёт, автомат, ракетница, демонтированы, не удалось обнаружить ни в самолете, ни вокруг него каких либо остатков документов, карты, бортжурнала или иных предметов.

Примерно в 10 метрах от самолета, под свежим земляным слоем были присыпаны два тела: одно лицом к земле, второе на спине. Оба тела прикрыты землей лишь неплотно. Тела мною (то есть - оберлейтенантом Франком. Примечание мое – И.С.) были однозначно идентифицированы как принадлежащие майору Рейхелю и оберлейтенанту Деханту. С обоих тел были сняты кители и сапоги. Карманы брюк вывернуты и, по-видимому, обысканы. Черепа обоих, вследствие сильного удара передней частью головы, были полностью разбиты и сдавлены и на лице имели несколько рваных ран. Каких-либо иных ран или травм поначалу обнаружено не было. По показаниям взятого с собой пленного, который был свидетелем падения самолета, оба офицера сразу после падения оказались мертвы.

Тела были вынесены через линию фронта, на КП 686 пехотного полка. Проведенное здесь штабс-врачом 4-го авиаотряда доктором Роуксом обследование показало, что майор Рейхель был ранен в левое бедро 5 пулями, кроме того, грудная клетка имела следы сильного удара, левое предплечье и левая нога были переломаны в нескольких местах. На теле оберлейтенанта Деханта не было обнаружено каких-либо других повреждений. Оба тела были размещены при КП 686 пехотного полка…»

Итак, в ходе поисковой операции 21 июня трупы майора Рейхеля и оберлейтенанта Деханта были однозначно опознаны и вынесены на немецкую сторону с места падения самолета. Оставалось предположить, что же было причиной катастрофы «Физелер-Шторха». Расследование по линии Люфтваффе, шедшее параллельно армейскому, ставило, в первую очередь, именно этот вопрос. В попытке найти ответ на него командование 4–го авиаотряда ближней разведки рассматривало самые разные версии случившегося. В метеослужбу 4-го авиационного корпуса в Харькове был сделан запрос о погоде 19 июня. Инспектор службы погоды сообщил по телефону, что в тот день по запросу пилота для вылета в Волчанск ему была выдана справка: облачность - 300-600 метров над поверхностью земли, при видимости в 10 километров. Ожидался дождь, но без дальнейшего ухудшения. Такой же запрос о погоде был сделан и в 336 пехотную дивизию. Оттуда же сообщили, что с 9:30 до 13:00 19 июня шёл продолжительный сильный дождь при видимости всего в два километра.

Известно, что самолет с Рейхелем на борту взлетел в Харькове вскоре после 9:30. Из Харькова до района Панково (северо-восточнее Волчанска) лётчику предстояло пролететь около 75 километров. При средней скорости одномоторного «Физелер-Шторха» в 150 километров в час самолет в районе места назначения должен был оказаться через 30-35 минут, то есть в начале 11 утром. Именно в это время, как свидетельствуют документы 336 пехотной дивизии, самолёт видели летящим в восточном направлении сначала в районе КП дивизии (около 10:00), а затем, спустя короткое время, уже с КП 687 пехотного полка в деревне Шабельное видели, как «Шторх» разворачивался на запад. После этого самолет пропал. Из этих данных можно предположить, что катастрофа произошла приблизительно в 10:10 – 10:20 19.6.42.

Что послужило причиной катастрофы? На этот вопрос немецкое командование не могло дать однозначного ответа. Восстанавливая на основании данных метеослужбы и рапорта из 336 пехотной дивизии картину случившегося, должностные лица 4-го авиаотряда не могли не заметить, что полёт чуть ли не с самого начала проходил при неблагоприятных погодных условиях: низкой облачности, что заставило пилота лететь почти над землей и все усиливающемся дожде. Потерял ли лётчик ориентировку и в начавшейся грозе при плохой видимости врезался в землю?

После обнаружения и обследования обломков самолета и трупов экипажа было также установлено, что самолет подвергся обстрелу предположительно совсем незадолго до столкновения с землей. Было ли это причиной катастрофы? В своем рапорте командир 4-го отряда ближней авиаразведки прямо написал:

«Причину падения самолета нельзя точно установить…»Дальнейшие выводы расследования основывались только на предположениях. Командование авиаотряда считало, что «..в то время, когда экипаж находился в полёте, вблизи Волчанска внезапно разразилась из низких туч сильнейшая гроза…Экипаж, без сомнения, был застигнут непогодой врасплох и или совсем потерял ориентацию, или ошибся в определении своего местонахождения…Возможно, что самолёт потерял способность лететь в результате повреждения при обстреле. Возможно, пилот самолета вследствие точного пулеметного обстрела (ранение майора Рейхеля) пытался вывести самолёт из-под обстрела крутым виражом и при плохой видимости вошел в касание с землей. Или же оба момента совпали вместе.…В отряде и эскадрилье постоянно проводился инструктаж по нормам безопасности для службы полетов, в частности, выполнение летного задания в условиях плохой погоды. Оберлейтенант Дехант…был сам ответственным за обучение экипажей в летном отношении и за контроль за выполнением предписаний…При общей оценке оберлейтенанта Деханта (воинская смекалка, черты характера, физическое и душевное состояние) нельзя допустить, что он сознательно привел самолёт и экипаж в опасную ситуацию, но что высшие силы непогоды оказали внезапное воздействие и стали причиной крушения самолёта.»

Оберлейтенант Франк из 6-го отряда авиаразведки в заключение своего рапорта сделал следующий вывод:
« майор Рейхель перед посадкой в Волчанске намеревался осмотреть с самолета планируемый район развертывания дивизии на участке до района Панково. По причине внезапно начавшейся грозы, было упущено время своевременно свернуть с предварительно выбранного маршрута полета на север. Самолет пролетел дальше до Шабельное, где его видели, и затем (лётчик) пошёл курсом на северо-запад, видимо, предполагая, что он к тому времени достиг района Панково. Разыскивая предполагаемый здесь населённый пункт, самолёт при плохой видимости перелетел собственные передовые позиции, которых нельзя было предполагать в районе Панково и, таким образом, оказался над русской территорией. Здесь он был обстрелян из винтовок и пулеметов, в результате чего майор Рейхель был ранен в левое бедро. Бензобак также получил тяжелое повреждение. Это оказало на летные качества самолета такое влияние, что пилот решил совершить аварийную посадку в подходящей для этого части котловины долины. При этом пилот, при выполнении виража на посадку, вероятно, потерял контроль над управлением, в результате самолёт перешёл в пике через правую плоскость и разбился, при этом оба члена экипажа погибли сразу же…»

Расследование инцидента подошло к концу. Всё, что можно было предпринять, чтобы выяснить, что произошло, было сделано: найден и тщательно обследован самолет, обнаружены и идентифицированы тела погибших, составлены подробные отчёты с описанием возможных обстоятельств и причин катастрофы. Но все это было лишь с немецкой стороны. Единственные свидетельства с другой стороны линии фронта были получены от нескольких пленных и перебежчиков, которые, правда, дали весьма ценные показания: они сообщили, что экипаж самолета погиб при падении, мёртвые немецкие офицеры закопаны поблизости, а портфель с документами извлечён и отправлен в русский штаб. На этом осведомлённость немцев о происшедшем заканчивалась. Об остальных деталях они могли только догадываться. В деле майора Рейхеля осталась неизвестной важная, но недоступная тогда для немецкого командования составляющая – документальные свидетельства советской стороны. Спустя многие годы после войны у нас есть возможность сравнить эти свидетельства и увидеть происшедшее с обеих сторон.

В июне 1942 года в составе 21 армии Юго-Западного фронта в районе реки Нежеголь, восточнее Волчанска, стояли в обороне части 76 стрелковой дивизии. В документах именно этой дивизии есть записи, которые тогда составили бы недостающие страницы в деле майора Рейхеля.

В разведсводке 76 стрелковой дивизии за 19 июня, вышедшей к 23:00, можно встретить первое упоминание об эпизоде, который похож на случившееся с майором Рейхелем. За 19 июня, читаем в сводке, «..сбито 3 самолета (противника), из них два МЕ-110. Экипажи двух самолетов разбились. По документам, взятым со сбитого самолета войсковыми разведчиками, установлено: левее 336 пехотной дивизии из района Титовка действуют части 100 пехотной дивизии. Этими же документами подтверждается группировка 336 пехотной дивизии, указанная в настоящей сводке (пленные и документы в штарм не доставлены)…»

В этой разведсводке есть одно весьма важное обстоятельство, которое говорит в пользу того, что речь идёт о случае с майором Рейхелем – дата 19 июня, так как именно в тот день всё и произошло. Есть также и упоминание о захваченных документах. Однако в деле с политдонесениями дивизии мы находим описание случая, который гораздо более похож на то, что произошло с Рейхелем, если бы… документ не был датирован 20 июня.
Из политдонесения 76 стрелковой дивизии от 20 июня 1942 года.

«…бойцы 93 стрелкового полка сегодня огнём из пехотного оружия сбили низколетящий немецкий самолет МЕ-109. Самолёт упал в расположении полка, причем один фашистский летчик разбился, другой оказал сопротивление и был убит бойцами. У лётчика изъяты очень ценные оперативные документы немецкого командования. Самолёт был сбит при следующих обстоятельствах:

Днем МЕ-109 появился над расположением первого батальона, командиром которого тов. Скорик и военком политрук Савельев, и, вероятно, потеряв ориентировку или намереваясь бомбить или штурмовать (последнее менее вероятно, так как самолет вёз очень ценные оперативные документы), стал снижаться. Военком батальона политрук Савельев и сержанты комсомольцы Ахундов, Тригубец и Семёнов открыли по нему огонь из винтовки и трёх автоматов. Немецкий стервятник врезался в землю. При осмотре трупа разбившегося летчика обнаружено, что летчик был поражён пулей в голову..»
Остается предположить, что все вышеописанное в политдонесении, произошло именно 19 июня 1942 года, а не 20 июня, как это, видимо, по ошибке было указано в документе.

При сравнении советских и немецких документов сразу же бросается в глаза существенное противоречие, объяснить которое довольно не просто. В политдонесении сообщается одна важная деталь: после падения самолета один из членов экипажа остался жив и даже оказал сопротивление, после чего был убит. Эта деталь была потом повторена командующим Юго-Западным фронтом маршалом С.К.Тимошенко, когда на следующий день он в прямых переговорах со Ставкой по телеграфу сообщил, что самолёт из-за плохой погоды потерял ориентировку и попал в сферу войсковой зенитной артиллерии, которой был сбит (любопытно, что, когда доклад из 76 стрелковой дивизии достиг, наконец, штаба ЮЗФ, стрельба бойцов по вражескому самолету из винтовок и автоматов была уже названа работой войсковой зенитной артиллерии. Академик же А.М.Самсонов, автор книги «Сталинградская битва» пишет о том, что «..самолет противника…был сбит советской авиацией». И.С.)."Два офицера, в том числе лётчик, при падении самолета сгорели, а один офицер в звании майора остался жив, пытался уничтожить документы и скрыться, но был… убит в перестрелке».

В этом сообщении настораживает сочетание достоверных деталей и явных неточностей: самолет не был сбит зенитной артиллерией, офицеров было не три, а два, и самолет не сгорел вместе с ними. Естественно предположить, что это сообщение Тимошенко было основано на докладе из 76 с.д., документы которой только и можно назвать первоисточником. Но не получилось ли так, что за время, пока доклад шел наверх через штаб армии, в нем слились воедино два разных случая? Действительно, если внимательно прочитать политдонесение и разведсводку дивизии за 19 июня, то можно заметить, что в разведсводке говорится о трех сбитых (возможно зенитной артиллерией? И.С.) самолётах противника, при этом экипажи (возможно, состоящие из трёх человек? И.С.) двух самолетов разбились (и возможно сгорели. И.С.).Также говорится в сводке о пленных и документах. В политдонесении же сообщается о гибели оставшегося в живых немецкого летчика, но ничего не говорится о том, что два других члена экипажа сгорели. На мой взгляд, именно ошибочное и неправильное восприятие в боевых донесениях 76 с.д. двух разных, хотя и похожих друг на друга случаев как одного, со стороны высших штабов, стало причиной возникновения этой своеобразной «сборной» версии произошедшего, продиктованной Тимошенко в Ставку. По сравнению с первоначальным донесением из дивизии факты здесь уже слегка искажены.

Но вернемся к утверждению о том, что один из членов экипажа немецкого самолета остался при падении жив, оказал сопротивление и был убит в перестрелке. В немецкой интерпретации случившегося этого вообще нет. Конечно, это можно объяснить тем, что по вполне понятным причинам противник и не мог знать точно, что произошло в последние минуты жизни членов экипажа, которые единственно и могли бы рассказать об этом, но были мертвы. В документе с советской стороны однозначно утверждается, что «..один фашистский летчик разбился, другой оказал сопротивление и был убит бойцами ». Очевидно, что написавший политдонесение батальонный комиссар Русов (начальник политотдела 76 с.д.) не был прямым свидетелем случившегося и написал об этом со слов бойцов, видевших всё своими глазами. Однако немецкая сторона тоже использовала показания таких свидетелей - захваченных из 93 стрелкового полка пленных, утверждавших, что при падении самолета оба члена экипажа погибли. Где же истина? Пытался ли майор Рейхель (или оберлейтенант Дехант?) уничтожить документы в последний момент?

Если формулировку политдонесения «оказал сопротивление» понимать как использование противником оружия (которое у него было), то надо говорить о перестрелке между нашими бойцами и оставшимся в живых немецким офицером. Но в политдонесении дивизии мы не находим упоминания о перестрелке. Слова «убит в перестрелке» появились уже в сообщении Тимошенко, и это было ещё одной неточностью по сравнению с текстом политдонесения батальонного комиссара Русова.

Можно предположить, что наши бойцы, в азарте неожиданной охоты, вели огонь по самолету не только в воздухе, но и когда он оказался уже на земле, опасаясь, что при попытке приблизиться к самолету они могут быть обстреляны немцами, если кто либо из членов экипажа (точное количество которых было нашим солдатам также неизвестно) остался жив.

Но были ли ответные выстрелы? Немецкая поисковая группа тщательно обследовала все вокруг, но не нашла у самолета ни оружия, ни немецких стреляных гильз. Пулемет, автомат, ракетница и личное оружие Рейхеля и Деханта были взяты нашими бойцами, но представляется маловероятным, чтобы они подобрали и унесли с собой еще и стреляные гильзы (бойцы, сбившие самолет, еще не представляли тогда всей важности происшедшего, иначе они бы, наверное, унесли с собой не только документы, но и трупы немцев). Скорее всего, гильз не было. Известно, что при падении самолета он не загорелся, следовательно, нельзя предположить, что патроны на борту самолета стали взрываться от огня, что могло быть принято нашими бойцами за выстрелы.

Но если выстрелов со стороны противника не было, то как тогда понимать фразу «..другой (фашистский летчик) оказал сопротивление»? Имея личный пистолет, стал размахивать ножом? (перед группой вооружённых солдат?) Бросился с кулаками на подступавших к нему бойцов? (это предположение звучит совсем невероятно.) Вопросов здесь больше чем ответов.

И все же главным доводом, который более других делает сомнительным утверждение политдонесения об оказанном сопротивлении, является рапорт немецкого штабного врача 4 авиаотряда ближней разведки Роукса. В нем он отмечает, что погибшие были однозначно идентифицированы как оберлейтенантом Франком, так и унтерофицером и ефрейтором из 23 танковой дивизии. Далее он пишет:

«…На теле майора Рейхеля были рубашка, кальсоны, брюки-галифе и чулки. Таким образом, отсутствовали китель и сапоги, а также личный опознавательный знак, воинская платежная книжка и другие документы и ценные вещи. На теле были трупные пятна, трупное окоченение еще частично сохранилось. Черепная коробка головы была полностью размозжена, на границе волосяного покрова на лбу одна рваная рана длиной до 3 сантиметров и над правой бровью еще одна длиной 2 сантиметра, в обоих ушах и носу следы крови; лицо было распухшим, грудная коробка вмята, несколько ребер сломаны. Перелом левого предплечья. Ссадины на коже обеих рук. На внешней стороне левого бедра в верхней трети на площади, приблизительно величиной с ладонь разбросано 5 огнестрельных ран величиной с монету пфенинг, затронувших бедренную кость с вылетом на внутренней стороне бедра в районе гениталий. Касательное ранение члена и яичек. Перелом левой голени.

На теле оберлейтенанта Деханта были: рубашка, воротничок, галстук, кальсоны и брюки-галифе. Отсутствовали: мундир, чулки, сапоги, личный опознавательный знак, специальное удостоверение для летного состава и прочие документы и ценные вещи. Черепная коробка была полностью разбита: на лбу находилась рваная двухсантиметровая рана (возможно, именно это обстоятельство послужило основанием для утверждения наших бойцов (смотри политдонесение выше) о том, что «лётчик был поражен пулей в голову» Примечание мое. И.С.),следы крови в обоих ушах и на носу, грудная клетка вмята, переломы ребер нельзя установить точно. Тело и конечности, не считая незначительных ссадин, были целыми.

Заключение:
Результаты обследования тел не дают никакого повода считать, что причиной падения самолета могло быть ранение летчика оберлейтенанта Деханта. С уверенностью можно предположить, что майор Рейхель, находясь в воздухе, получил в результате пулеметного обстрела тяжелые огнестрельные ранения левого бедра. То есть, таким образом, самолет во время полета попал под обстрел, который стал, вероятно, причиной падения. Поскольку на ранах на левом бедре майора Рейхеля и на его брюках были лишь незначительные следы крови, можно сделать вывод, что данное ранение произошло непосредственно перед падением самолета. При столкновении самолета с землей черепные коробки обоих человек на борту были раздроблены так, что смерть наступила мгновенно. Против предположения о том, что экипаж самолета невредимым покинул самолет и, возможно, позже был убит противником, свидетельствуют:
А) форма повреждений черепа.
Б) тяжесть огнестрельного ранения майора Рейхеля на бедре, при котором он
не был бы в состоянии передвигаться.
В) непосредственная близость могилы от самолета»…

Выскажу свое мнение. Если бы майор Рейхель остался жив после падения самолета, оказал сопротивление и был убит в перестрелке, то он бы имел огнестрельные ранения жизненно важных органов, чего медицинское освидетельствование не обнаружило. Если же предположить, что огнестрельные ранения бедра он получил в перестрелке уже на земле, а смерть наступила после этого, то следов крови было бы значительно больше как на брюках (где они были незначительными), так и в самолете (где их не обнаружили совсем). Остается предположить, что никакого сопротивления члены экипажа оказать не могли, так как были на земле уже мёртвыми. Показалось ли нашим бойцам в горячности скоротечного боя, что после падения самолета кто-то там остался жив и пытался оказать сопротивление или уже после случившегося всё было немного драматизировано и в таком виде пошло в политдонесение - сказать трудно...

Итак, по немецким и советским источникам удаётся проследить путь исчезнувшего самолета и его конец. Но такой возможностью сопоставлять документы двух сторон и выяснять истину мы обладаем лишь в наше время. Тогда же, жарким летним днем 19 июня, никто ещё не мог знать всех деталей и последствий произошедшего. Политрук Савельев и его три бойца вряд ли могли представить себе в полной мере, насколько важным был портфель с секретными документами, неожиданно попавший к ним в руки. Но успех был очевидным, и важные документы немецкого командования были захвачены благодаря нашим бойцам! В тот будничный военный день немецкий самолёт с важным майором хоть и оказался над ними в воздухе по воле случая, но в землю врезался он всё-таки именно из-за их меткого огня.

Благодаря находчивости и отваге политрука Савельева и сержантов Ахундова, Тригубец и Семёнова из 93 полка 76 стрелковой дивизии высшее советское командование получило в свои руки сверхсекретные планы врага особой важности и произошло это в самый подходящий момент! Подобный успех трудно было даже представить! Эта победа местного значения могла быть первым шагом на пути к успеху оперативного, а может быть, даже стратегического характера. Дело теперь было за командованием. Бойцы же представившийся им случай использовали на все «100»! Несомненно испытывая законное чувство гордости за сбитый ими самолет (в политдонесении по ошибке, или по незнанию самолет назван как МЕ-109), они передали трофейный портфель своему командиру, не зная о том, что уже через сутки этот самый портфель окажется перед Верховным Главнокомандующим и Сталин сможет увидеть захваченные ими немецкие документы…

К сожалению, мне не известна дальнейшая судьба ни политрука Савельева, ни бойцов его группы, сбивших 19 июня немецкий самолёт с майором Рейхелем на борту. Я не нашёл какого-либо упоминания о них в документах дивизии после этого случая. Вскоре части 76 стрелковой дивизии вступили в ожесточённые бои с наступающим противником. Сдерживая его натиск, дивизия вынуждена была с тяжёлыми боями отступать до реки Дон, понесла очень большие потери и была отведена во второй эшелон. А впереди были ещё почти три года войны. Остался ли кто-нибудь из тех бойцов в живых? Я не знаю. Их воспоминания могли бы стать важной частью этого исследования, но их, к сожалению, нет.

В тот же день, 19 июня, портфель майора Рейхеля прошел по штабной лестнице советского командования стремительный путь «вверх»: от штаба первого батальона до штаба 93 стрелкового полка, затем в штаб 76 стрелковой дивизии, потом в штаб 21 армии и вечером оказался в штабе Юго-Запдного фронта перед маршалом Тимошенко. Уже ночью Тимошенко докладывал Сталину и Василевскому о захваченных немецких документах во время телеграфных переговоров со Ставкой. Вскоре после этого портфель майора Рейхеля оказался опять в самолете, но на этот раз советском, на пути в Москву. Срочным специальным рейсом в Ставку везли этот трофейный немецкий портфель, который, по иронии судьбы, не потерял своего «совершенно секретного» статуса и по другую сторону линии фронта. Не потерял, поскольку о захваченных немецких документах сразу приказано было молчать…
____________________________________________________________________________

25 июня 1942 года батальонный комиссар Русов писал в политдонесении 76 стрелковой дивизии:
«…Доношу, что 22 или 23 июня немцами был украден труп немецкого лётчика-майора, который разбился при падении немецкого самолета, подбитого бойцами 93 с.п. 19 июня. Труп был закрыт (так в документе. И.С.) возле места падения самолета вблизи переднего края обороны. Следует полагать, что труп выкрала просочившаяся войсковая разведка противника…»

Майор Рейхель и оберлейтенант Дехант были похоронены на немецком воинском кладбище в Харькове. В личной судьбе майора была поставлена точка. Но история с его портфелем была далека от завершения. Более того, она вступила в свою самую драматическую стадию. Портфель словно бы зажил новой жизнью, отделившись от своего невезучего хозяина. Как круги на воде, что расходятся от брошенного камня все шире и шире, так и последствия происшедшего громовым раскатом надвигающейся грозы охватывали все более высокие штабы по обе стороны линии фронта, пока не дошли до самого верха. Секретные документы Германского командования, важность которых в тот момент трудно было переоценить, оказались в руках советского командования перед самым началом большого немецкого наступления, и перед обеими сторонами встал неотложный вопрос: что делать дальше?

Вопрос требовал незамедлительного решения.

(Продолжение следует.)

 Отправлено: 06.10.09 19:33. Заголовок: Спасибо. С удовольст..

Спасибо. Интересно. С удовольствием почитаю продолжение.

Краевед пишет:

цитата:

я обнаружил в одном из документов дивизии сообщение о пропавших без вести именно 21 июня 9 военнослужащих 93 стрелкового полка, названных пофамильно

В ОБД не искали эти фамилии? Документы на перебежчиков там тоже имеются.


Краевед пишет:

цитата:

К сожалению, мне не известна дальнейшая судьба ни политрука Савельева, ни бойцов его группы, сбивших 19 июня немецкий самолёт с майором Рейхелем на борту.

Нашел Савельева из 93 полка. Видимо это тот самый политрук

http://www.obd-memorial.ru/221/Memorial/Z/011/033-0563784-0019/00000410.JPG

 Отправлено: 06.10.09 20:46. Заголовок: :sm36: Спасибо...

Спасибо.

 Отправлено: 06.10.09 21:18. Заголовок: Действительно крайне..

Действительно крайне интересно.

 Отправлено: 07.10.09 00:14. Заголовок: http://s51.radikal.r..

Фото разбитого Физелер-Шторха?

 Отправлено: 08.10.09 10:38. Заголовок: Часть 2

Часть 2

Документы майора Рейхеля.

Сразу после исчезновения самолета, по докладу из 23 танковой дивизии стало известно, какие именно секретные документы вез с собой майор Рейхель в своем портфеле. Еще до выяснения местонахождения майора один перечень их мог привести в состояние озноба командование не только 40 танкового корпуса, сделавшее запрос в дивизию, но и командование 6 немецкой армии. Всего портфель содержал 11 совершенно секретных документов, так или иначе касавшихся начала операции "Блау". Когда же стало достоверно известно, что документы захватили русские, то немецкое командование всей группы армий "Юг" оказалось в состоянии, близком к шоку. Гитлер, узнав о случившемся, пришел в бешенство. Чуть более двух лет назад подобный случай уже произошел перед началом немецкой кампании во Франции, когда самолет с офицером и секретными документами попал на территорию противника. После этого по личному приказу Гитлера были учреждены строжайшие правила по хранению и перемещению секретных документов. В директиве № 41 (о целях и задачах летней кампании на востоке) он еще раз требовал соблюдения строжайших мер по сохранению секретности, специально для решающей операции "Блау"!

И вот это случилось опять, и когда? В самый канун операции, когда важнее всего было сохранить ее план в тайне! На этот раз Гитлер решил дать своим командующим наглядный урок. Начавшееся расследование грозило виновным не только снятием с должности, но и судом военного трибунала. В своем военном дневнике командующий группой армий "Юг" фон Бок 23 июня записал: "Дело о пропаже секретных документов...принимает серьезный оборот. Гальдер пытался убедить меня лететь в ставку, чтобы поговорить с фюрером завтра. Я позвонил Шмундту (адъютант Гитлера. Примечание мое. И.С.) в Берлин и сказал ему, что я не ожидаю, что будут сделаны какие либо выводы, до тех пор, пока фюрер не ознакомится с результатами идущего расследования. Я попросил, что если все же после ознакомления с ними фюрер посчитает необходимым принять меры против кого-нибудь, чтобы меня выслушали первым, так как я не вижу какой либо серьезной вины со стороны вовлеченных в расследование лиц, кроме вины офицера оперативного отдела, который был убит. Шмундт сообщил, что фюрер не прибудет в Восточную Пруссию до полудня завтрашнего дня и, следовательно, не может встретиться со мной завтра. Всё же остальное будет решено завтра".

Тем временем командование 6-й армии и 40 т.к., тщательно проанализировав содержание секретных материалов, попавших к противнику, в полной мере смогло оценить понесенный ущерб.

Среди документов, попавших в руки советского командования, были:
1. Приказ о наступлении 40 танкового корпуса в районе Волчанска.
2. Ориентировка для командиров дивизий с описанием их задачи, а также задачи 40 т.к. и всех его соседей: 4-й танковой армии , 8 армейского корпуса и Венгерской армии.
3. Приказ о выступлении маршем в район исходных позиций.
4. Намерения корпуса о дислокации дивизий и проведении боевых действий.
5. Карта масштабом 100.000 с нанесенной обстановкой и оперативными пометками.
6. Аэрофотоснимок Оскольского участка.
7. Аэрофотоснимок района Варваровка и к северо-востоку от него.
8. План схемы передислокации частей корпуса в исходные районы для наступления с указанием дат и времени.

Остальные документы представляли собой меньшую ценность, хотя и они были совершенно секретными.
21 июня до начала наступления оставалась всего одна неделя. Почти три месяца ушло на разработку и тщательное планирование операции, переброску и подготовку войск, сосредоточение огромных запасов материального обеспечения: горючего, продовольствия, боеприпасов. Ударные танковые и моторизованные дивизии уже начали выдвижение в передовые районы развертывания. И вдруг в один день операция была скомпрометирована. Теперь, когда весь ее первый этап стал известен советскому командованию, перед командованием немецким неизбежно возникал вопрос: проводить ли операцию "Блау" или отказаться от нее? Однако, у руководства Вермахта, похоже, уже не оставалось выбора.

Немецкое верховное командование отдавало себе отчёт в том, что время работает на Советский союз и Красную армию. Поэтому Вермахт не мог оставаться в обороне. Оборона на фронте означала бы затяжную войну. Германия не могла позволить себе затяжную войну на истощение. Чтобы избежать такой войны, Германии была нужна быстрая и решительная победа. И похоже было на то, что последний шанс достичь такой победы и, наконец, вывести Советский Союз из войны выдавался летом 1942 года.

После года войны Вермахт уже не обладал той мощью, что была у него в июне 1941 года. Не могло быть и речи о проведении наступления на всех трех стратегических направлениях из-за невозможности полностью восполнить понесенные армией тяжелые потери. С большим напряжением, мобилизуя уже в значительной мере задействованные людские и материальные ресурсы Германии, немецкое командование смогло создать сильную ударную группировку только в группе армий "Юг". Ей и предстояло решить стратегическую задачу, поставленную перед Вермахтом. Но подгоняло время. Уже кончался июнь, и для активных операций до наступления распутицы и холодов оставалось всего 3-4 месяца. В этих условиях планировать и подготавливать новую стратегическую операцию означало бы тратить драгоценное время, которого оставалось и без того немного даже для проведения уже готовой "Блау".

Командующий группой армий "Юг" фельдмаршал фон Бок и командующий 6-й немецкой армией генерал Паулюс выступили против отмены операции. Они считали, что перенесение даты и изменение плана первой фазы операции ставит под угрозу срыва всё большое летнее наступление Вермахта на юге Восточного фронта. День начала наступления неизбежно приближался, и отлаженная машина Вермахта, уже приведенная планом в движение, не могла быть теперь остановлена. Заряженное "орудие" должно было выстрелить. После обсуждения ситуации с руководством Вермахта Гитлер приказал начать операцию согласно плану. Была изменена только дата. Для группы армий "Вейхс" это был день 28 июня, для 6-й армии с 40 танковым корпусом - 30 июня.

На уровне армии и корпуса немецкое командование после 22.6.42 года осуществило ряд контрмер, призванных нейтрализовать или хотя бы уменьшить ущерб от утери секретных документов по операции "Блау". В 6-й немецкой армии были передислоцированы многие дивизий и их штабы, сменены пароли, изменены направления марша дивизий в исходные районы для наступления и сроки их выдвижения. Штаб 6-й армии был перемещён из Харькова в Белгород, подготовлен и переезд штаба 40 танкового корпуса из Волчанска. По некоторым дивизиям (23 танковая) были изменены направления удара. Но в целом изменить что-либо главное в плане операции было уже невозможно.

В совершенно секретном меморандуме по 6-й армии о последствиях и контрмерах в связи с утерей документов, в частности, говорилось: "...наиболее ощутимый ущерб, а именно - обозначение главного удара через Оскол, остается без изменений. Эффекта внезапности можно было бы добиться только лишь путем изменения направления наступления для танкового корпуса южнее реки Волчья, или через Белгород, Короча на Чернянку. До тех пор, пока задача 6-й армии все же остается без изменений, командование рассчитывает, что можно не отказываться от планировавшегося наиболее эффективного направления удара. Если окажется, что противник подтянул крупные подкрепления на местах предполагаемой переправы через Оскол, то необходимые контрмеры придется осуществлять уже во время боя...Факт наличия 5 дивизий (40 танкового корпуса. И.С.) не изменить..."

Было только одно обстоятельство, которое давало немецкому командованию слабое утешение во всей истории с попа

 Отправлено: 08.10.09 19:34. Заголовок: Очень, очень интерес..

Очень, очень интересно.

 Отправлено: 09.10.09 23:58. Заголовок: Окончание статьи

Период, когда в Ставку попали захваченные немецкие документы, был очень сложным для советского командования с точки зрения оценки стратегической ситуации и необходимости принятия правильного решения по ней. Контрнаступление Красной армии, которое успешно началось зимой под Москвой и вскоре переросло в наступление на всем центральном участке фронта, к середине весны окончательно выдохлось. Войска истощили свои наступательные возможности и нуждались в пополнении и отдыхе. Советско-Германский фронт стабилизировался.

Затем проведенная в мае наступательная операция по взятию Харькова, на которую возлагались большие надежды, закончилась катастрофой. Такая же катастрофа случилась и в Крыму, где в результате окружения и разгрома наших армий был потерян весь Керченский полуостров. На центральном участке фронта с тяжелыми боями вырывались из окружения остатки тех наших частей, которые на исходе зимнего наступления вошли в прорыв для окружения противника, но были затем сами отсечены немцами. В Новгородских лесах и болотах наступили последние трагические дни 2-й ударной армии: окруженные врагом, испытывая острую нужду во всём, изможденные и обессиленные бойцы и командиры из остатков разбитых частей армии погибали в неравных боях пытаясь вырваться из окружения.

Ценой всех этих операций были сотни тысяч пропавших без вести, убитых и раненых, огромное количество потерянного вооружения и снаряжения, обескровленные большими потерями войска. Стало очевидным, что враг оправился после пережитой им зимы, пришел в себя и готовится к решающим сражениям. Наши войска, после тяжелых поражений, вынуждены были перейти к обороне. Инициатива была потеряна. Для продолжения активных действий надо было накопить резервы. Фронт застыл в напряженном ожидании. Тем временем, становилось всё более очевидным, что противник намеревается захватить инициативу в свои руки и развернуть новое стратегическое летнее наступление. Но где?

Этот вопрос, пожалуй, был одним из самых важных в Ставке Верховного Главнокомандования в те дни. По многим каналам в Ставку поступала самая разная информация: разведывательные донесения с различных направлений, агентурные сведения из-за линии фронта, сообщения из дипломатических источников. Всё это надо было осмыслить, проанализировать и сделать правильные выводы. На и без того сложную аналитическую работу неизбежно влияли и личные качества людей, ответственных за армию и страну. Десятилетия спустя после войны с позиции современности вполне можно сделать вывод о том, что в тот период Ставка испытывала определенные трудности с анализом намерений противника. В потоке противоречивой информации нетрудно было отойти от бесстрастного анализа фактов и стать додумывать, домысливать за противника исходя, однако же, из собственных представлений о его предполагаемых действиях.

Вероятно, Сталин в этих условиях все более опирался в своих размышлениях не на объективные данные, поступавшие из самых различных источников, а на результаты собственных умозаключений, где недоверие и боязнь быть обманутым приводили к сомнению в известных фактах и желанию видеть то, чего не могли видеть другие. На фоне приходящих по различным каналам сообщений о возможности нанесения противником удара на юге всё более зримым могло показаться обратное: как можно не понимать того, что не на юге, а на центральном участке фронта только и может решиться исход войны, только наступление на Москву и последующий разгром главных сил Красной армии и может принести немцам победу? И поэтому надо быть бдительным и не поддаваться ни на какие провокации! Враг хитер и коварен, и то, что разведка легковерно и близоруко принимает за добытые "разведсведения", может быть специально подсунуто ей немцами. Можно ли в таких условиях до конца полагаться на такую разведку? Как можно отвлекать свое внимание на что-либо другое, когда очевидно, что объективно только Москва и может быть наиважнейшей целью противника? В этом мнении Верховного поддерживало его ближайшее окружение, а если кто и высказывал сомнения, то неуверенно и осторожно.

Но как быть с захваченными документами?
Сталин сомневался. Сталин явно обдумывал случившееся.

21 июня 1942 года Юго-Западное направление было ликвидировано по решению Ставки, поскольку оно себя не оправдало. Маршал Тимошенко остался командующим только Юго-Западным фронтом. Через два дня после захвата немецких документов с планом предстоящего наступления, в его подчинении осталось значительно меньше войск. Теперь Тимошенко мог распоряжаться только резервами своего фронта. Судя по всему он очень серьёзно отнёсся к угрозе удара противника из района Волчанска и стал срочно принимать меры в пределах своей власти. В тот же день его решением 4 танковому корпусу был отдан приказ на передислокацию, в район предполагаемого наступления Волчанской группировки противника. Вместе с 24 танковым корпусом и ранее действовавшим здесь 13 танковым корпусом, они составили сильную танковую группировку на стыке 21 и 28 армий. К левому флангу 21 армии по распоряжению Тимошенко (о чём он сообщал во время переговоров со Ставкой 20 июня) были перемещены из 28 армии также две стрелковые дивизии (214 и 343 сд.)30 Определённая перегруппировка войск, исходя из известных замыслов противника, была предпринята и в 21 армии.

На Юго-Западный фронт поехал представитель Ставки А.М. Василевский, чтобы разобраться в обстановке (здесь на следующий день началась частная наступательная операция противника с целью подготовить исходный район для "Блау"!). Штеменко пишет: "Под Волчанском группировка противника закончила сосредоточение точно в тех районах, которые предусматривались в документах, захваченных на сбитом недавно немецком самолете" (подчеркнуто мной.И.С.) и далее делает интересный вывод: "Это тоже было очень важно: значит, надо ждать в ближайшие дни решительных действий гитлеровских войск и на других направлениях".

После замечания Василевского о вероятности большого наступления противника Сталин пожелал, чтобы представитель Ставки выехал обратно в Москву. 24 июня 1942 года Василевский был в столице.

Что же происходило в это время на Брянском фронте (против левого крыла которого, согласно захваченным немецким документам, был нацелен удар противника)? Пишет бывший начальник штаба фронта М. Казаков: "19 - 21 июня наша авиационная разведка снова подтвердила продолжающееся сосредоточение крупных сил немцев в районах Курска и Щигры. 22 июня (день, когда в Ставке ожидали, что немцы могут "что-нибудь выкинуть") в докладе Ставке по "ВЧ" командующий фронтом указывал на наличие в этих районах 6-7 танковых и моторизованных дивизий и отмечал продолжающиеся туда железнодорожные перевозки с запада. Закончив доклад об обстановке, Ф.И.Голиков пожаловался на то, что командующий Юго-Западным фронтом Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко не принимает мер к усилению правого фланга 21 армии, и просил назначить единого хозяина Воронежского района. Однако его просьба не была удовлетворена".

Вскоре после сообщения штаба Юго-Западного фронта о содержании захваченных документов штаб Брянского фронта и штабы подчиненных ему армий были переведены на новые командные пункты. Штаб Брянского фронта был передислоцирован из Ельца в Архангельское. 22 июня, день годовщины войны, штаб Брянского фронта провёл в напряженном ожидании немецкого наступления. Как пишет Казаков: "Ночь на 22 июня повсеместно прошла в тревогах и заботах. На новых КП почти все бодрствовали. Отдавались последние указания. Время от времени запрашивались командиры дивизий: как ведёт себя противник?

Но кончилась ночь, минуло утро, истёк весь день, а немцы не наступали. Как всегда в подобных случаях, мы начали уже подшучивать друг над другом, - дескать, "разведка доложила точно..." Появились сомнения в подлинности оперативной директивы, захваченной у немецкого офицера 19 июня. Высказывались предположения, не является ли этот документ хор

 Отправлено: 10.10.09 10:24. Заголовок: Спасибо за такой цен..

Спасибо за такой ценный и интересный материал.

Краевед пишет:

цитата:

PS. Документы из портфеля майора Рейхеля, скорее всего, хранятся в архиве министерства обороны, но большинство историков не может даже взглянуть на них. Как и 66 лет назад, когда они были совершенно секретными, эти документы фактически остаются таковыми и сейчас, поскольку у рядового исследователя до сих пор нет к ним доступа (как и к большей части других трофейных материалов). Такое положение с документами противника неизбежно приводит к отставанию отечественной военно-исторической науки и в значительной степени мешает работе наших историков. Оправдано ли это?

Насколько я слышал, 500-й фонд ЦАМО уже открыт.

 Отправлено: 10.10.09 10:37. Заголовок: Дело в том, что я на..

Дело в том, что я написал эту статью в 2002 году, когда многое было по другому. Если 500 фонд наконец-то открыли, то это очень здорово. Может кому-нибудь посчастливится найти эти документы. Правда вот где именно их всё таки нужно искать?

 Отправлено: 10.10.09 14:31. Заголовок: Элемент послезнания .

Очень интересный анализ с подробностями и вариантами анализа,но присутствует и элемент
послезнания.
Советская разведка,как и аналитики ГРУ были не самой высокой степени осведомленности.
Не имели они серьезных источников в штабах противника.Хотя уже начинали служить источником ,к концу года, войны школьники и посудомойки из окупантских офицерских столовых создававшие мозаичную картину происходящего у противника. Но вот с анализом было не очень благополучно - ну не обладал ,к примеру командующий Брянским фронтом Голиков,бывший в прошлом и политработником,и танковым командиром,и начальником ГРУ накануне войны знаниями чужих языков , а так же аналитическими способностями .
Повезло с документами по корпусу но вот как накладывались эти документы к примеру
на карты пеленгации и расположения раций дивизионного и остальных уровней противника ?
Ответ получить можно только из сводок ОД дивизионов ОСНАЗ (радиотехнической разведки) и их сравнения с картой -трофеем. А во фронтовом звене это явно было сделано.
Ведь где-то такие сводки и акт сличения должны были быть ...
( В виде "рация с позывными ... принадлежащая по оценке такой-то дивизи пеленги
... и ... схождения ... совпадает с картой майора Р. на данную дату;
"рация с позывными ... принадлежащая по оценке такой-то дивизи пеленги
... и ... схождения ... может быть переведена к ... в пункт с карты майора Р. на данную дату...)

А имелись вероятно и донесения агентурной разведки -тех самых официанток и посудомойщиц принесенные через фронт пионерами.
Они были реально достоверным источником в отличии от Шандора Радо или Треппера,
"осведомленность" которых явилась частью "городских мифов" рожденных в эпоху " свежего
ветра оттепели " после 20-го съезда. (А дальше пошли легенды о прочих "Штирлицах",которые но это уже отдельный,хоть и очевидный вопрос который обсуждать не стоит .

А вот где легенды а где реальные факты доверия или не доверия командующих фронтами
и Генштаба РККА и главное действия по переброске резервов в полосу "Блау"...
Ведь перечень переброшенных в полосу наступления к Воронежу танковых корпусов не малый ...


С уважением к Вашему мнению.

 Отправлено: 10.10.09 20:42. Заголовок: Привет из 1941 года

Похожие события июля 1941 года:
в дневнике фон Бока говорится (запись от 31 июля):

цитата:

Русский штабной самолет приземлился за линией фронта на нашей территории. Обнаруженные у курьера приказы открыли нам глаза на дислокацию русских войск, которые держат против нас оборону на южном крыле группы армий. Оказывается, XXXXIII корпусу противостоит только одна дивизия. Другая находится от нее за несколько километров и дислоцируется на реке Птичь. Таким образом, ХХХХШ корпусу представляется отличная возможность [110] разбить по отдельности эти две русские дивизии, открыв тем самым путь на восток XXXV корпусу.

 Отправлено: 10.10.09 20:54. Заголовок: Сопутствующий документ

Фото разбитого самолёта майора Рейхеля, сделанные в ходе поисков. Копия из дела ( перефотографированного на плёнку, а затем вновь на бумагу в архиве, оттого и качество такое прискорбное. Извиняюсь.)

 Отправлено: 11.10.09 21:36. Заголовок: http://s58.radikal.r..

План-схема передислокации 40 ТК перед наступлением. Коллег, знающих немецкий, прошу дать перевод пояснений!

 Отправлено: 11.10.09 21:38. Заголовок: http://i033.radikal...

Схема передислокации 23 тд.

 Отправлено: 11.10.09 23:17. Заголовок: Алтын пишет: Наскол..

Алтын пишет:

цитата:

Насколько я слышал, 500-й фонд ЦАМО уже открыт

Не совсем так, открыта лишь небольшая часть Ф.500 к тому же только то, что уже переведено на русский язык.
Оригинальные немецкие документы не доступны в ЦАМО для обычных исследователей также, как и раньше.

 Отправлено: 11.10.09 23:21. Заголовок: Краевед Спасибо за с..

Краевед
Спасибо за статью, очень интересно, я ее прочитал еще тогда, когда она была опубликована в Военно-историческом архиве.

 Отправлено: 14.10.09 23:32. Заголовок: Как то прочитал опис..

Как то прочитал описание случая с Рейхелем в книге у А. Исаева. Опять зенитная артиллерия, бегство отстреливавшегося майора и т.д.
Интересно на какие источники он опирался, когда писал всё это?
Есть у кого-нибудь какие-либо идеи?